Однако, чтобы провернуть все это нужно собрать исполнителей с разных зон и изоляторов под каким-то благовидным предлогом, на что уйдет не мало времени После чего, необходимо собрать их в одной камере, что тоже быстро не решишь. Единственный слабый момент в плане, то что меня как бывшего сотрудника органов поместят в «черную» хату, то есть где собраны обычные преступники, что прямо запрещено внутренними приказами ФСИН, но думаю, спишут на ошибку, дадут выговор и лишат премии кого-нибудь из сотрудников изолятора для вида.

Скорее всего, Подсос ошибся со сроками, и у меня было в запасе не менее двух месяцев, но его осведомленность говорит о том, что данный товарищ достаточно дружен с Кириченко или кем-то из его клана.

В нашем мире, да и думаю в других мирах, страной управляют не президент и правительство, а законы принимает не Государственная Дума. Существуют группы, так называемые элиты, в руках которых сосредоточены ресурсы, и которые могут диктовать свою волю. Элиты защищают свои интересы, и любое правительство это компромиссные фигуры, которые устраивают все стороны. Я с группой Кириченко пересекался постольку поскольку, противоречий у нас не было, пути друг другу мы не пересекали. Хотя я и знал, что Кириченко, так сказать, лидер своей группы.

Раньше я был в своей, если можно так выразиться, группировке правоохранителей, но своей выходкой по задержанию Андрюши я показал свою неуправляемость и недоговороспособность. Так бизнес не делается. Андрюша конечно подставил папашу, но выйдя на него, я должен был доложить своему начальству, чтобы судьба Андрюши стала предметом торга с кириченко. Я же решил уничтожить Андрюшу. Для Председателя такое мое поведение было непонятным, сам я стал опасным и поставил всю систему.

Меня сразу исключили из нашего маленького кружка по интересам и сейчас за мной никто не стоял. Моя тушка была извинением Кириченко и предложением мира. Судя по поведению Подсоса, Кириченко такие извинения устроили. Соответсвенно, на все недочеты плана Кириченко, проверяющая сторона, которая и будет принимать решение по моей смерти, родной Следственный комитет, закроет глаза.

Пока же мне оставалось ждать, пока Кириченко все организует, а я примерю деревянный пиджачок.

После визита Подсоса прошло пару дней. Я все также нагружал мышцы, занимаясь до физического истощения, чтобы не думать о приближающемся. В один из таких моментов, когда я в очередной раз пытался избить стену, что характерно безрезультатно, отрабатывая удары, в камеру зашел конвойный.

– Заключенный, на выход, - гаркнул он, и уже мягче добавил, - Посетитель к вам.

– Какой еще посетитель? Я думал мне свиданки запрещены, да и сегодня не день свиданий, - я был озадачен словами конвойного.

– Ну это уже не мне решать, сами понимаете, мне сказали – я делаю.

Отношения с обычными сотрудниками изолятора у меня были нормальные, таких генералов как я через них прошло не мало. Многие кочевряжились и оставались генералами даже на нарах. Я был, так сказать, ближе к народу. Общался с ними вежливо и приветливо, кроме того, используя свои способности к эмпатии, всячески пытался их к себе расположить. Как итогом, у меня были нормальные отношения с инспекторами и конвойными, которые и выполняли волю начальства. Даже если начальство и приказывало им вести себя со мной как можно хуже, в чем я не сомневался, непосредственные исполнители плевать хотели на такие указания, поскольку начальство никогда не спустится из кабинетов и не проверит, как они выполняют их, между прочим, незаконные распоряжения. Из плюсов я имел чистую одежду, баню, и не имел плевков в свою баланду.

Меня удивил сам факт, что ко мне пришел посетитель. У меня были друзья, но наши дороги с ними разошлись. Они остались в прошлом. Последние годы мой круг общения составляли мои так называемые коллеги. Даже если бы они и хотели ко мне прийти, то тоже попали бы в опалу. Я их понимал, сам поступил бы также.

Конвойный сопроводил меня в комнату для свиданий, где за стеклом меня ждал высокий подтянутый мужчина, с седыми волосами и гладковыбритым лицом. Он был одет в какую-то форму из черного материала. На левом плече красовался ранее не знакомый мне шеврон и изображением то ли дерева, то ли еще какого-то растения. Форма и шеврон мне были незнакомы, а вот мужчина знаком.

Зимин Алексей Михайлович, которого я знал как командира одного из подразделений управления «Альфа» - спецназа ФСБ. С ним мы познакомились пару лет назад, когда я расследовал теракты в одной из кавказских республик. В какой-то момент мы вышли на след группы террористов, которые заселив одном отдаленном горном ауле. Задача спецназа была задержать или устранить их, моя задача и других следователей группы зафиксировать все следы их террористической деятельности. Пока мы искали их, а после готовились к штурму, я тренировался со спецназом в рукопашном бое, стрельбе. За это время мы неплохо сдружились с Зиминым, стали если и не друзьями, то хорошими приятелями. В итоге операция прошла успешно, пару раз мы даже пересекались в Москве, выбирались вместе в бары, но потом он уехал куда-то за границу по службе, и уже более года я никак с ним никак не контактировал.

И вот сейчас Алексей сидел напротив меня, за стеклом, в следственном изоляторе на обшарпанном деревянном табурете, прикрученном к полу и прижимал к уху переговорную трубку из старого пожелтевшего пластика. Я взял такую же трубку, которая имелась с мой стороны стекла. От трубки воняло несвежим ртом. Я поморщился.

– Привет, Слава, - поприветствовал меня Зимин. Я чувствовал, как от него исходило сочувствие, понимание, соучастие. По его эмоциям я понял, что Зимин знает настоящую версию событий и моего позорного падения, - Ты как тут?