— Чего хотел, Череп? — я вложил в голос максимум уверенности и презрения, хотя сердце, честно говоря, колошматило, будто у кролика.

— Да вот думаю, — прохрипел бандит, — сейчас тебя кончить или сделать это потом, медленно, чтобы ты для начала увидел мучения своих шестерок…

— Смелое заявление, — сказал я. — Проверять я его, конечно же, не буду…

— Что ты несешь? — не выдержал Череп, начиная яриться.

Казак и Драный стояли чуть позади, держа наготове взведенные ТТ. Но открывать огонь первыми они не будут — какие бы ни были терки между бандитами, завалить чужого пахана никто из этих парней не осмелится. А еще… Да, как бы это ни выглядело, сейчас я главный. И от моего поведения будет зависеть то, как все пойдет дальше.

Я знал, что чекисты рядом, мы обсуждали варианты развития событий, и попытку напасть на зал, на меня лично и на моих людей никто не скидывал со счетов. Напротив, это самый логичный сценарий. И у нас даже есть условный сигнал.

— Ты же приехал, чтобы о чем-то договориться? — не обращая внимания на угрожающую походку Черепа, направившегося ко мне, я продолжил гнуть свою линию. — Так говори, а не устраивай спектакли.

Пальцы в кармане нащупали «Панасоник», маленький белый диктофон, одолженный у Нестеровой. Неслышно вдавилась кнопка. Не хотелось бы, чтобы запись потом снимали с моего трупа… Прочь, мысли!

— Побазарить, значит, хочешь? — шрам на виске Черепа пульсировал. — Да только с бакланами не базарят! Бакланов прессуют!..

Не только люди Севера, охранявшие зал, но и мои парни молчали. Илюха давился слезами, я это видел, но он держался. Молча стоял Саня, готовый по одному только моему слову броситься на Черепа и удавить его голыми руками. И у меня не было сомнений, что он это сделает. Молчал Дюс, в котором я был так же уверен, и который был достаточно умен, чтобы не делать резких движений. Они не боялись… Нет, не так. Они боялись сейчас до усрачки, как и я сам, но я знал, что каждый из нас не готов отдать все, чего мы добились. Ни Черепу, ни кому-то еще. Парни почувствовали вкус к жизни, они поняли, что вместе мы сможем перевернуть горы с ног на голову. И за одну только эту возможность они будут биться до самого конца. Потому-то тот же Илюха и устроил спектакль со звонком Темику в Ярославль — его прижали, а он все равно нашел возможность намекнуть мне об этом. Но сейчас все трое, не считая Казака с Драным, ждали, как я разрулю ситуацию. Черт, главное, чтобы никто внезапно не вышел из здания… Сонька, на тебя вся надежда.

— И что тебе нужно? — устало спросил я. — Тоже хочешь приставками заниматься? У тебя ж не выйдет, ты даже в «Волк ловит яйца» смысла не понимаешь…

— Дерзит, сука, — усмехнулся Махан.

— И пусть дерзит, — сплюнул Череп. — Парни сейчас мелкую распотрошат, а потом и его братишку на ремни пустят. Слышь, Камень? Серегу когда своего последний раз живым видел? Ну, вот, больше не увидишь!

— А ты мой завод не увидишь, сволочь, — проговорил я, улыбнувшись.

— Чегой-то? — презрительно усмехнулся Череп. — Оборудование в надежном месте. А ты нам сейчас перед смертью дарственную подпишешь. Махан, давай бумажку.

— Хер тебе, — я прикрыл глаза. — Предприятие совместное с китайцами. За**бешься в Шуньдэ ездить, вторую подпись выбивать.

Я вытащил из кармана руку с зажатым в ней диктофоном. Картинное движение, на первый взгляд, даже пафосное. Как в голливудских боевиках. И заметное — то, что мне сейчас нужно.

— Как там в Америке говорят? Все, что вы скажете, будет использовано против вас…

Я знал, что меня сейчас видят. Те, кто был, в свою очередь, вне поля зрения Черепа с его приспешниками.

— Граждане бандиты! — раздался усиленный мегафоном голос Чумакова. — Вы окружены! Сложите оружие перед собой и поднимите руки!

Череп с Маханом как-то быстро изменились в лице. И как же было приятно наблюдать агонию на этих двух мерзких харях. Грохнули бы их, думал я в этот момент. Но нет, людям в Москве нужна показательная порка униженных бандосов. Потому эти двое будут жить. В отличие от водителя «Вольво», о судьбе которого ярко возвещало кровавое крошево на лобовом стекле. Лес рубят, щепки летят…

— На землю!

Из белой шведской машины выскочил еще кто-то, он бросил ствол и бухнулся на колени, вытянув вверх руки. Со всех сторон к нам бежали люди в плащах и куртках, некоторые были в спортивных мастерках, но все вооружены. И по тому, как они двигались, даже неспециалисту было понятно: это не простая милиция, это прожженные спецы. Кавалерия, как и планировалось, прибыла в самый опасный момент сражения.

— Камень, ложись! — заорал Саня и попытался меня оттолкнуть, но его вдруг опередил Дюс, и я инстинктивно отшагнул в сторону, чтобы не столкнуться с друзьями. Как глупо.

Я успел лишь увидеть, как Махан выхватил пистолет, а Череп, наоборот, подчеркнуто задрал вверх жирные руки, расставив веером не менее жирные руки в перстнях.

— Вадик! — толстый неуклюжий Илюха, наш Тихоход-Коротконожка, прыгнул как тигр, сбивая меня с ног, а потом почему-то ударил мне по лицу головой.

Что-то грохнуло, зазвенело стекло, кто-то смачно матерился. Махана и Черепа просто смахнуло, будто песчаный замок волной. Их крутили, заковывая в наручники, а я лежал, и меня сверху сдавливал Илюха. Его губы тряслись, он тихо подвывал, а по куртке расплывалось кровавое пятно. Внутри меня все упало — с такого расстояния убить что плюнуть… Только бы просто задело! Только бы просто чиркнуло! По плечу, по руке, по уху, как Дональда Трампа в 2024-м!..