— Нет, — ее голос повышается на октаву. Она оглядывается и встречается со мной взглядом.

Понятно.

Мужчина хватает ее за руку.

Я сокращаю дистанцию между нами.

— Она сказала ”нет".

— Не лезь не в свое дело, — рычит он, продолжая удерживать ее.

К нам присоединяются еще двое мужчин, оба выше и мускулистее меня.

— Ты в порядке, Лео? — спрашивает один.

Другой кивает в мою сторону.

— Убирайся отсюда.

Я оглядываю троих мужчин, потирая подбородок. Есть шанс, что у меня больше нет супер силы или способности к исцелению. Имеет ли это значение? Я смотрю на женщину и решаю, что нет, похрустывая костяшками пальцев. Я бы вмешался и сразился с этими мужчинами еще до начала войны. Иногда мужчина должен просто встать и защитить окружающих, чего бы ему это ни стоило.

— Вы слышали леди, она хочет, чтобы ее оставили в покое.

Два болвана оглядывают меня, затем смеются, как будто устроить кому-то взбучку — это развлечение, на которое они надеялись в этот вечер.

— На твоем месте я бы сбежал сейчас, — издевается тот, что повыше.

Я пощипываю переносицу. Боевая подготовка не для кротких. С повышенной силой или без нее, я научился убивать человека одним ударом. Я мог бы нейтрализовать их навсегда, но не хочу. Я видел достаточно смертей и войн.

Тот, что пониже ростом, замахивается на меня. Я легко ловлю его кулак и выворачиваю руку, пока не слышу приятный звук трескающейся кости. Он кричит, схватившись за свой теперь безвольный отросток.

Уголок моего рта изгибается. Время, проведенное в качестве вилки, не уменьшило моих способностей.

Другой мужчина бросается ко мне. Я хватаю его за плечо и ломаю так же легко, как девушка пальцами ломает круассан. Он падает на землю, ругаясь. Я не хотел быть жестоким, но, надеюсь, они вспомнят этот момент в следующий раз, когда подумают о неуважении к женщине.

Когда я снова обращаю свое внимание на пьяного мужчину, он немедленно отпускает руку женщины.

— Тебе это с рук не сойдет, — в отчаянии говорит он. — Мы подадим на тебя в суд.

Я поднимаю бровь, глядя на него.

— Ты мне угрожаешь?

Он тут же описался в штаны.

— Даже не думал.

Я киваю в сторону его друзей, которые держатся за поврежденные части тела и стонут.

— На твоем месте я бы забыл о себе и обеспечил друзьям медицинскую помощь.

Женщина говорит:

— Если ты только подумаешь о том, чтобы подать на кого-нибудь в суд, я выдвину обвинение в нападении. Я также расскажу совсем другую историю, если тебя спросят о том, что здесь произошло. Твои друзья просто подрались.

Пьяный мужчина оглядывается по сторонам.

— Здесь должны быть камеры.

— Я надеюсь на это, тогда мы сможем показать миру, что ты подонок, — на этот раз она не отступает.

Он что-то бормочет себе под нос, а затем убеждает своих сломленных друзей уйти с ним.

Как только мы остаемся одни, женщина оглядывает меня с ног до головы, ее глаза расширяются от признательности и тепла.

— Это было потрясающе.

— Не совсем, но спасибо. Ты в порядке?

— Да, все было бы по-другому, если бы не ты, — говорит она, затаив дыхание, и касается моей руки. Прошло много времени с тех пор, как я был с женщиной, и она хорошенькая, но меня это не интересует.

— Рад был помочь.

Она подходит ближе.

— Ты мог бы получить мой номер.

Качая головой, я говорю:

— Я в отношениях.

Это не ложь. Мерседес — все, чего я жажду.

Она любезно улыбается моему отказу.

— Ты хороший. Еще раз спасибо.

— Не за что, — я складываю руки на груди. — Тебя кто-нибудь подвезет?

— Я только что вызвала машину, — она смотрит на свой телефон. — Она почти здесь.

— Я подожду, пока ты не окажешься в безопасности.

И я жду.

Мое настроение поднимается. Возможно, у меня нет ответов ни на один из вопросов, когда речь заходит о моей ситуации, но, по крайней мере, я сделал что-то хорошее.

Я разворачиваюсь на каблуках и начинаю уходить, когда меня окликает мужской голос.

— Эй.

Они вернулись за добавкой?

Нет, это не те подонки. Мужчина, который подбегает ко мне, одет в консервативный темный костюм. Его волосы аккуратно подстрижены.

— Да?

Поравнявшись со мной, он замедляет шаг и останавливается.

— Что ты сделал с теми двумя мужчинами?

— Ничего такого, о чем тебе стоило бы беспокоиться, — говорю я пренебрежительно.