— Иногда вещи, которые мы считаем потерянными, просто спрятаны от нас до тех пор, пока нам не суждено обрести их снова, — она берет стакан и делает большой глоток, затем добавляет. — Это может быть предзнаменованием.

— Предзнаменованием?

— О том, что к тебе вернется еще больше потерянного.

Хью.

— Я хочу в это верить.

— Тогда верь в это. Жизнь — это не столько то, что с нами происходит, сколько то, во что мы верим. Мысли формируют действие, действия формируют результат, следовательно, мысли формируют результат.

— Мысли формируют результат? — волна неуверенности захлестывает меня. Если бы это было правдой, разве Хью не вернулся бы ко мне в тот вечер, когда я купила годовой запас презервативов и приготовила для него ужин? — Не знаю, верю ли я в это. У меня никогда такого не было.

— Не верить — все равно что держать кран закрытым и удивляться, почему нет воды. Вера превыше всего, — когда я ничего не отвечаю, она спрашивает. — Готова к пробежке?

Я киваю, затем возвращаю ложку на место в деревянную коробку. Я хочу положить вилку туда же, но, кажется, не могу себя заставить.

— Я буду сумасшедшей, если возьму вилку с собой на пробежку?

— Сумасшествие — это термин, используемый людьми, предпочитающими ограничивать себя тем, во что им удобно верить. Ни у кого не спрашивай разрешения быть собой. Принимай то, что делает тебя счастливой.

Широкая улыбка расплывается на моем лице, и я засовываю вилку в боковой карман спортивных шорт. Я никогда не верила в приметы, во всяком случае, не в хорошие. Всегда было легче ожидать, что случится что-то плохое.

Что, если бы я не смотрела на жизнь пессимистично?

Что, если я позволю себе поверить в возможности и счастливый конец?

Хью. Вернись ко мне.

Глава девятнадцатая

‡

Мерседес

Провиденс, Род-Айленд

2024

Позже в тот же день, после очень долгой пробежки с Дазарай и нескольких созвонов, посвященных вопросам, которые можно было бы решить по электронной почте, я беспокойно расхаживаю по гостиной. После душа я переодеваюсь в розовое платье, которое купила вместе с Хью.

Обычно я чувствовала бы себя глупо из-за того, что оно все еще у меня. Что я на самом деле знаю о Хью? И, честно говоря, насколько нормально верить в то, что он вернется?

Как веры может быть достаточно?

Я не могу оспаривать, что философия Дазарай улучшает мою жизнь. Она вывела меня из квартиры в мир, я окрепла и даже встречалась с людьми. Она может найти общий язык буквально со всеми. Я еще не дошла до такого уровня, но мысль о разговоре с незнакомцем в очереди в магазине больше меня не пугает.

Я даже иногда хожу куда-нибудь с Грегом и его друзьями. В этом нет никакой романтики, но они всегда рады меня видеть. Он умнее, чем кажется. Его друзья тоже. Некоторые из них — аспиранты, а другие, как и он, — аналитики-исследователи.

На прошлой неделе они пригласил меня на непринужденную дискуссию об этических и экологических последствиях использования комаров в качестве инструмента для снижения заболеваемости в развивающихся странах. Мои друзья из родного города обычно спорили, в каких местных ресторанах подают лучшие закуски в "счастливый час" за полцены, а эти люди читают и обсуждают научные исследования ради развлечения.

До встречи с Дазарай я бы подумала, что они собираются по дурацким причинам, просто потому что лучшего варианта не нашлось. Теперь я вижу, что они безропотно следуют тому, что им нравится.

Я намерена поступить так же.

Следовать тому, чего мне хочется, а не заниматься тем, что должны делать женщины по мнению других в свободное время.

Я хочу чувствовать себя такой же живой и радующейся жизни, как с Хью.

Я пока не знаю, как это будет выглядеть.

Пока это я, одна в розовом платье.

Ноги приводят меня на кухню, где моя любимая вилка все еще лежит рядом с раковиной, там, где я ее оставила. Я беру ее и рассматриваю, впервые замечая дефект на тыльной стороне ручки. Едва заметная линия напоминает мне о шраме на спине Хью. Я хихикаю. Совпадение, не так ли.

Из любопытства я рассматриваю столовое серебро и замечаю, что на некоторых из приборов тоже есть небольшие отметины, все в разных местах.

Потому что большие раны оставляют след, когда заживают.