— Пойдем так…

Девушка не возражала.

Зиявшие глубокими провалами, эти темные пятна в овраге оказались зарослями высокого кустарника, местами редкого, местами же стоявшего тесной, сплошной стеной. Снизу ветки его густо оплетал ковыль. Не чувствовалось ни малейшего дуновения ветерка. Старый, вековой овраг с круто и высоко уходящими склонами еще не отдал накопленное дневное тепло. Переполнявший его мягкий теплый воздух, казалось, застрял в ветвях кустарника.

— Давайте посидим, — сказала девушка, первой вошедшая в заросли, останавливаясь на небольшой, с трехкрылую юрту, полянке.

— Сыро ведь…

«Я дурак», — тут же пронеслось в голове у Косайдара.

— Ну и пусть, — отозвалась девушка. — У меня ноги устали.

Косайдар поспешил исправить свою ошибку.

— Погоди… — Он снял с девушки пиджаку сложив его подкладкой наружу, намереваясь постелить на землю.

— Оставьте, — испугалась девушка. — Нельзя садиться на мужскую одежду.

Косайдар опять смешался.

— Мы ведь вдвоем — один человек, — зашептал он потом девушке на ухо. — Так что можно.

Но девушка не согласилась и теперь.

— Нарвем лучше травы, — сказала она.

Нагнувшись, они нарвали немного травы. Сели рядом и обнялись, накрывшись пиджаком. Земля была совсем не сырой. Ковыль, до которого не дотрагивалась ни одна скотина, казался верблюжьей шерстью. Густой, мягкий и теплый.

— Какая ты суеверная, — сказал Косайдар.

— Я знала, что встречусь с тобой, — сказала девушка.

— Что, на бобах гадала?

— Здесь вот… — пробормотала она. — Именно здесь, в этом кустарнике, он и пасся.

— Ваш серый телок?

Девушка взглянула на него, словно силилась вспомнить, кто он такой, и снова ушла в себя.

— А-а, — понял Косайдар. — Это ты все про того иноходца… которого Айбас оставил.

— Я же сказала, — неожиданно повеселела девушка, — иноходца оставил не Айбас, это Баян его оставила. Чтобы Козы, который выехал следом, мог пересесть, когда лошадь его устанет. В этом овраге она и стреножила иноходца…

— Теперь понял, — сказал Косайдар. Крепко обняв, он тесно прижал девушку к себе. — Потому-то эта гора и называется Жорга. Ну, а та, с горбами, называется Жауыр, потому что Баян и там…

Девушка звонко рассмеялась.

— Интересно вы рассуждаете, Косайдар. Разве невеста будет дарить своему любимому какую-то дохлую лошадь с натертой спиной?

— А как же тогда? — спросил Косайдар.

— Так, как в песне. В том месте Айбас-батыр оставил одну из своих лошадей, загнанную и больную.

— Э-э…

— О-о!..

Прижав к себе беззвучно смеющуюся девушку еще теснее, Косайдар поцеловал ее несколько раз подряд. Губы ее уже не были холодными, как тогда, на вершине. Но не было в них и ничего такого особенного. Обыкновенные губы. Обыкновенная девушка. Балкия, впрочем, думала, кажется, иначе. Крепко обвила рукой его шею.

— Спать хочу, — сказала она дурашливо.

— Тогда поспим.

Разжав объятия, Косайдар лег на спину. Девушка ничуть не смутилась. Не задумываясь, она обняла его за плечи, тесно легла рядом и положила голову ему на грудь.

Косайдар посмотрел на небо. Над ним расстилалась безоблачная бледневшая синь. Звезды заметно потускнели. Рассвет был уже совсем близок.

«Я дурак, — подумал Косайдар о себе во второй раз за этот вечер. — Был бы кто на моем месте посмелее, не болтал бы впустую столько времени, давно бы уже…» Кровь у него кипела, сердце в груди так и стучало. Но как начать, он не знал. Ну, а девушка будто и впрямь уснула — лежала без единого движения. Кончиком косы Косайдар провел ей по лицу, и она, с трудом разлепив, приоткрыла действительно сонные глаза.

— Не замерзла?

— Нет, милый.

Он перевернулся на бок, и она, положив голову ему на руку, снова смежила веки. И, сжавшись в комок, вся приткнулась к нему, то ли желая согреться, то ли просто ей было удобно лежать так.

— Ты меня любишь? — спросил Косайдар, не найдя никаких других слов для того, чтобы начать.

— Я ведь сказала, — отозвалась девушка. — Я все сказала…

«Вот оно!» — подумал Косайдар. Но все же он решил уточнить:

— А как ты… чем… чем ты это докажешь?

— Я с тобой… Я твоя… Навечно… — Она уткнулась лицом ему в грудь, как проголодавшийся младенец, ищущий сосок матери.

Теперь у Косайдара, который весь вечер только и думал об одном, не осталось никаких сомнений. Задрожавшими руками он перешел к решительным действиям. Но девушка, словно вдруг испугавшись чего-то во сне, тут же вскинула голову. Она удивленно и озадаченно поглядела на Косайдара и, не сказав ни слова, села. Не ожидавший от нее сопротивления, Косайдар приписал это ложной стыдливости. Он снова обнял ее и уложил рядом с собой. Но сколько он ни бился, навстречу ему она не пошла. Наоборот, видя его настойчивость, она наконец даже встала. Косайдар подумал, что теперь она рассердилась и выдаст ему по первое число. Но ничего подобного не произошло.