Меланчук относился ко мне не как к другим девушкам, что конечно же, чертовски льстило моему женскому самолюбию. Я всегда чувствовала с его стороны уважение и искреннее восхищение. И если опустить любовную подоплёку наших отношений, Лис действительно был для меня настоящим другом. А в последнее время так вообще прочно занял статус самого близкого человека на свете, который знал обо мне всё. И удивительный парадокс — в отличие от Мереминского его ничуть не шокировал мой далеко не идеальный характер…

Сбрасываю с себя в прихожей босоножки и направляюсь следом за Лисом в огромную кухню-гостиную.

— Извини, Мариш, тебе не предлагаю, — говорит он, с лёгкой издевкой в голосе, плеская себе в бокал свой любимый ирландский напиток. — Тебе на сегодня точно хватит…

— Вот только не надо читать мне нравоучения! — тут же вспыхиваю я. — Я не пья…

— Что с коленками? — перебивает меня Лис, кивая на мои оголенные ноги, которые довольно наглядно демонстрировали, как интересно прошёл мой сегодняшний вечер.

— Да так… — неопределенно взмахиваю рукой, — Прощения просила. Как видишь, не очень удачно.

— Надеюсь не перед ним? — замирает с бокалом в руке, прожигая меня своим потемневшим взглядом.

— Нет! — с раздражением отвергаю его нелепое предположения. Чтобы я стояла на коленях перед Мереминским и умоляла о прощении?! Да никогда в жизни! После всего того, что мне довелось выслушать, пускай эта инициатива целиком и полностью переходит под крыло Ярослава Алексеевича! — Перед Лизкой…

— Неисповедимы пути твои, Господи, — усмехается Меланчук.

— Я правда была не права.

— Только в этом? — выгибает одну бровь. Неторопливо с какой-то грацией хищника пересекает комнату, не сводя с меня своего пристального взгляда, и садиться в кресло напротив. А я стою, в полном замешательстве и совершенно не знаю, что ответить ему на этот вопрос.

— Не только… — тихо говорю я, сглатывая тяжёлый болезненный ком в горле, — Это не любовь. Если человек любит только лучшую часть тебя… Если он не может принять твои недостатки, все твои самые ужасные черты характера, то это не любовь… Это иллюзия любви, которая разбивается при первом серьёзном конфликте. Так и произошло.

— Мне жаль.

— Неужели? — горько смеюсь я.

— Да, наверное, стоило уточнить — мне жаль, что ты потратила столько лет, чтобы осознать эту простую истину, — усмехается Лис, поглядывая на меня поверх своего бокала. — Но лучше поздно, чем никогда…

Подхожу к огромному панорамному окну, бросаю взгляд на темнеющую вдали Волгу. Вода обычно успокаивала меня и вносила некоторую ясность в мои мысли, но не сегодня.

— Лися, я не знаю, что мне теперь делать…

— Знаешь, — возражает он, — Иначе бы ты не пришла.

Резко оборачиваюсь и встречаюсь с его спокойным, уверенным взглядом. В комнате царит полумрак, но я отчетливо вижу его глаза — которые будто бы освещали огнем тьму этой ночи. Вижу, как в его взгляде сквозь привычную мне самоуверенность пробивается нетерпение и дикое желание. А ещё надежда, которую он упорно пытался замаскировать под мнимое равнодушие, при этом прекрасно осознавая всю тщетность своих попыток.

Мы слишком хорошо знали друг друга.

— Иногда счастье намного ближе, чем ты можешь представить, — наконец решается продолжить Елисей после небольшой паузы, — Достаточно просто протянуть руку.

— Лис…

Голос предательски меня подводит, и я смущенно замолкаю.

— Ты ведь знаешь, зачем я вернулся в Самару, — говорит Меланчук, не сводя с меня своего внимательного взгляда янтарных глаз — Но я не хочу потратить ещё десять лет, ожидая, когда тебя посетит очередное озарение. Я не хочу ждать, когда ты наконец поймешь, что я действительно тот, кто тебе нужен. Марин, хватит со мной играть. Я не твоя комнатная собачка, которую ты от скуки то подзываешь, то прогоняешь.

— Я с тобой не играю! — в отчаянии мотаю головой, но совесть предательски вопит, что я лгу. И конечно же Лис это тоже знает…

— В самом деле? — с издёвкой протягивает он. — Марин, тогда ответь — почему ты пришла?

— Я… я не знаю! Я иногда вообще не понимаю себя! А у тебя вот как-то получается разобраться в том, что творится у меня в голове…

— Я очень тронут, что гены матушки психолога хоть как-то во мне проявились, — смеётся Меланчук, с удовольствием наблюдая мою полную растерянность.

— Я хотела понимания и поддержки, — шепчу я, опуская голову вниз, — Дружеской поддержки…

— Это всё?

— Лис, чего ты от меня ещё хочешь услышать?!