* * *

'Привет мои родные. У меня все отлично. Служба учит хорошим вещам. Единению, поддержке друзей. Начинаешь понимать жизнь по-другому.

Если, конечно, товарищи достучаться до твоей башки. До моей «достучались».

Я должен вам сказать, что меня наказали. Но не переживайте, во-первых ничего страшного, а во-вторых поделом мне. Заслужил я.

Мы нас отправили в соседний колхоз на сельхоз работы. Надо сказать, что колхозное село напрочь все «пьяное». Там все всегда бухали. Всегда. Даже женщины. Наши командиры тоже. Ну командиры не то, чтобы бухали — так выпивали. С нами поехало три офицера.

Мы должны были помогать местным колхозникам. Что мы и делали, ходили сами с ними на поле убирать урожай. Хотя понятия не имели где наши офицеры. Иногда местные в знак уважения угощали нас самогоном.

Ну я совсем, можно сказать не пью, вы знаете меня, как облупленного. Если и выпью, то так чуть-чуть, для аппетита.

Мы чисто-культурно с ребятами из учебки пили по пятьдесят грамм и все. И однажды алкоголь кончился. Я не помню как, но одел тапочки и шинель голое тело. Ну как голое тело на майку с трусами и пошел за алкоголем к местным.

Я постучался и вежливо попросил самогон, но меня не пустили на порог, не дали самогон и выгнали меня. А мы ведь им, *****,(зачеркнуто) помогали.

Ну я ушел. Не помню как, но ребята говорят, что вернулся в кедах. Ушел в тапочках, а вернулся в кедах. Видимо обозлился и назло забрал кеды вьетнамские. А это в деревне дефицит.

Местные на утро пожаловались офицерам. Тут мы их и увидели, потому что они нас разыскали. Можно сказать впервые узрели за все время в колхозе. Офицеры — злые как черти. так и готовы были сожрать нас всех вместе с потрохами. Им местные тоже краник с самогоном перекрыли.

Пришлось возвращать кеды и с позором извиняться. Но вы не переживайте все путем. У них ко мне претензий нет, даже заяву ментам писать не стали.

В части меня посадили под арест. Ребята каждый день приносили мне еду, у нас единение и слаживание боевого коллекива в колхозе произошло.

И выводы правильные я тоже по совету командира части сделал. Ну его нахрен эти вьетнамские кеды, лучше наших солдатских сапог и ботинок нет. Не скучайте по мне дембель скоро'.

* * *

Таких писем было тридцать девять.

В этих письмах, пусть немного неуклюжих и простых по своему стилю, чувствовался человеческий нерв и душа.

Настоящая искренность и чистота. Не нужны никакие доказательства того, что наши советские ребята и девчонки были словно с другой планеты. Они были абсолютно убеждены в том, что миром правит добро, любовь и совесть.

Я отчетливо понимал, что эти письма нельзя сжигать. Это было бы преступлением против самой жизни и связей матросов со своими близкими.

Я посмотрел на стопку «белых» писем и решил, что нужно во чтобы-то ни стало найти отправителей и вернуть им письма. У меня не было фамилий, но как минимум у меня были имена матросов.

Все письма кроме одного одного, того самого о разрыве, были подписаны именами. Типичные подписи часто выглядели так: «с наилучшими пожеланиями, Ваш Ваня», «с пламенным приветом,Твой Сережа». Некоторые даже с фамилиями типа: «Иренее ваш, матрос Василий Смирнов».

И только в письме о расставания не было имени, а только троеточие. Словно отправитель предоставлял девушке право самой вписать, кем является для нее писавший письмо человек: «Твой…»

Я понял, что должен найти и вернуть письма отправителям и сообщил об этом почтальону.

— Да брось, ты никого не найдешь! Думаешь ты один такой умный? Никто не признается, год назад командир части построил всех на плацу и зачитывал письма перед строем. Думаешь хоть один вышел?

Я пожал плечами, не зная, что ответить.

— Ни один! Иногда такого понапишут, что им самим стыдно перед товарищами, а товарищ полковник, самые ядреные из писем читал, — продолжил мой собеседник, — вообщем, я тебе так скажу, если тебе есть до этого всего дело, то можешь попробовать, в свободное от службы время. Я не возражаю. А теперь пошли проверять, как вы разложили правильные, подписанные письма.

Со свободным временем оказалось все сложно. Но я справился с задачей буквально за несколько дней.

Я выкраивал минуты, показывал ребятам конверты и разыскал всех владельцев, кроме того самого письма.

Я даже догадывался, кто его написал, но не стал докапываться до человека. А вдруг он пожалел, что писал такое или уже передумал?

Не найдя истинного автора я с легким сердцем разорвал его и отправил в мусорную корзину.

Больше на почту меня в наряд не посылали, но зато я приобрел дружеские знакомства в части, благодаря этим письмам.