— Ой, что вы? Нет. Я свое уже оттяпала. Теперь ни-ни. Врачи запрещают.

Она с серьезным видом поправила очки на носу.

— Может чуть-чуть?

— Ну только разве чуть-чуть, я сейчас рюмку принесу. Но вы меня не ждите, ешьте, пейте, касатики мои дорогие!

Она вышла, а я брезгливо понюхал свою рюмку.

— Ничего ты в жизни не понимаешь! — убедительно сообщил мне Серега, совершенно не сомневаясь в своих силах и качестве предложенного алкоголя. Встал, сказал короткий тост, содержавший одновременное пожелание здоровья и удачи, чокнулся со мной, махнул полный стакан, потом занюхал и сразу закусил его соленым огурцом.

А потом с аппетитом принялся за еду. Мне мой стакан выпить не пришлось. В коридоре раздались тяжелые шаги и в комнату ввалился крупный мужик лет пятидесяти пяти, недовольно оглядел стол и громко заголосил.

— Раиса! Раиса, где ты! — он кивнул нам головой, нахмурив брови

— Да, Николай Максимович?

Вошедший оказался тем самым председателем колхоза к которому нас командировали. Мы встали и оправили свою форму.

Наша «хозяйка», запыхавшись, на всех парах влетела в комнату.

— Это что за балаган ты тут устроила? Что это? — он ткнул пальцем в бутыль с белым самогоном, — я тебя спрашиваю, что это?

— Ну я хотела накормить мальчишек, Николай Максимович…— она оправдывалась извиняясь перед председателем.

— Накормить… и напоить? — он резко замахал указательным пальцем в сторону краснеющей женщины, — ну-ка сейчас же убери. Немедленно!

Раиса Михайловна ринулась к столу, взяла в руки бутылку, потом в нерешительности кивнула на мой стакан:

— Допивать будешь?

Я посмотрел на Серегу, нельзя было его оставлять в пьяном одиночестве и быстро опрокинул налитое.

— Да, спасибо, — вежливо поблагодарил я, занюхивая соленым огурчиком.

— Это ж какой вред здоровью парней, Раиса, — пристыдил председатель женщину, качая головой.

— Ну вот и польза может быть…

— О чем ты говоришь? Какая польза? — Николай Максимович строго уставился на женщину. Оно и понятно: алкоголь — бич в советской деревне.

Мужики от неумеренной пьянки загибаются, порой из-за самогонки могут пальцы, руку, ногу по дури потерять на поле, работая с сельхозтехникой.

А председателю колхоза отвечать и за травмы и за выполнение план и за их дальнейшую жизнь.

— Ну как какая, Николай Максимович, вот, например, на улице моей раньше жил дед. Евлампий. Может помните его. Он бухал всю свою жизнь. Каждый день напивался в хлам. И была с ним история. По молодости он шел с какой-то пьянки, вечером, естественно, был в дрова. И упал в канаву.

Раиса Михайловна, завидев наши улыбки, поначалу улыбнулась в ответ, но потом поймав колючий взгляд председателя, скромно опустила глаза и продолжила:

— Была поздняя осень и ночью канава вместе с ним замерзла. Утром его нашли, а вырубали ломом. Вытащили, принесли домой. Он на печке отлежался часа три и побежал в колхоз, на работу. Пить он не бросил. И вот так, методично бухая, спокойно дожил до восьмидесяти с гаком лет.

— А если бы не пил, то наверно бы до ста лет прожил. Вы садитесь, — он спохватился — мы до сих пор стояли по стойке смирно. — Так товарищи матросы, давайте знакомиться. Меня зовут Николай Максимович, я председатель колхоза.

— Матрос Бодров!

— Матрос Шевченко! — у Сереги уже немного заплетался язык и это не ускользнуло от внимания нашего собеседника.

Мы все еще стояли, не очень понимая как себя вести дальше.

— Да вы присаживайтесь, что встали, как вкопанные. Так. Вы доедайте, на сегодня хорош. На работу я вас в таком состоянии не пущу. И учтите еще раз увижу в таком состоянии — без сантиментов доложу вашему командованию, даже не сомневайтесь — мне стало немного обидно за мое состояние, но это компенсировалось тем, что на сегодня «шабаш». Мы снова сели за стол.

— Разместим вас по высшему разряду. Квартироваться будете у моей матери с отцом, вы у нее уже были. Сейчас приедет Алексей и вас отвезет. А завтра заберу вас на работы сам.

Получалось, что до конца дня у нас будет немного свободного времени для себя, которого никогда не было в части.

Наконец-то я смогу спокойно, без суеты и чужого внимания почитать посмаковать письмо от Маши. Конечно при условии, что в нем написаны хорошие новости.

Хотя уж в чем, в чем, а в этом я не сомневался. Маша не та «птичка», которая стала бы в письме писать мне негатив или неприятные новости.