— Каптерщику скажешь, что тебя послал начфиз, капитан. говори, что готовишься к соревнованиям. Бери ношеные, с новыми замучаешься, но смотри чтобы в портянке нога не болталась. Закончишь, приходи на турники.

На этих словах он достал из кармана штанов непочатую пачку сигарет и бросил их Жанбаеву.

— Спасибо, товарищ сержант, — чуть не прослезился здоровяк и быстрым шагом направился к казармам. Если так пойдет, то скорое наш «бычара» совсем ручным теленком станет.

— Ничего свои люди -сочтемся, мы теперь хотим или не хотим, а всё же команда.

Гладков намекал на наш конфликт и драку в умывальной комнате.

С тех пор, как мы с Серегой им вчера наваляли, я не испытывал к ним с Зокоевым чувства злости.

Похоже, что наши оппоненты тоже. По их поведению было видно, что они поумерили свой пыл и даже как-то расположились к нам.

Я никогда не был злопамятным, всегда легко прощал и отпускал не собирался делать первый шаг к примирению, но если бы они предложили мир, то не стал бы воротить носом и отказываться.

После передышки мы снова бежали, каждый раз взвинчивая темп. Я так понял, что Гладков готовит нас к трех раундовому поединку.

И если «первый раунд», мы бежали в лесной прохладе и я прямо наслаждался вдыхая хвойный аромат соснового бора, сквозь который пролегала грунтовая дорога, то «второй» и «третий» мы бежали на самом пекле.

Я считал себя хорошо подготовленным к службе. Ведь наш город только и состоит из сплошных холмов и дорог поднимающихся то вверх, то идущих вниз, улочек, огибающих дома, построенные вразнобой.

И так как я много ходил пешком, то совсем не ожидал, что на первых порах мне будет трудно бегать.

Стопы, сухожилия и мышцы голени, особенно те, что называются большеберцовыми по бокам постоянно болели и находились в напряжении из-за неровностей грунта.

С дыхалкой было полегче, так как я в новой жизни не курил ни дня и постоянно тренировался, начиная с дня моего «прибытия» в больницу к Наталье Филипповне, то сложно было расправить легкие в самом начале во время первой трехкилометровки.

Потом открывалось настоящее второе дыхание. Кто знает это чувство, тот не забудет его никогда.

Ты бежишь, или выполняешь какую-то другую динамичную спортивную работу на пределе, тебе кажется, что бешено колотиться пульс, ты вот-вот задохнешься, и силы тебя покинут, но внезапно, ни с того, ни с сего начинаешь чувствовать, что тебе стало значительно легче.

Ты словно летишь и знаешь, что можешь пробежать в таком же темпе хоть еще целый день. При этом в мозг поступают эндорфины, которые доставляют тебе удовольствие.

Организм сам по себе перестраивается так, что тебе существенно легче. Кажется, что дыхание и средцебиение восстанавливаются чуть ли не до уровня обычной нормы, какие-то внутренние резервы заменяют одно топливо, на другое — более высокоэффективное.

Но сержант Гладков всегда на чеку. Как только он замечал, у большего числа матросов прилив сил, то не давал нам насладиться этим ощущением, он тут же взвинчивал темп.

— Быстрее, выше темп! — кричал он и мы бежали на полной скорости не разбирая дороги. Мы снова задыхались и взмыливались по десятому кругу. При этом не наблюдалось никаких признаков усталости у бегущего с нами Гладкова.

Сначала я относился к этому, как к обычному армейскому издевательству средней степени тяжести и демонстрации сержантом превосходства своей физической над нашей. Мол, видите, салаги, как вы должны уметь бегать.

Он словно марафонец из какой-нибудь Кении или Эфиопии бежал и подгонял нас.

Иногда мне казалось, что если бы он захотел закурить, то это не составило бы для него особого труда.

Гладков задымил бы прямо на бегу, в этом бешенном темпе, в то время когда мы бежали, и, задыхаясь, жадно хватали воздух открытыми ртами.

Но потом я стал понимать, что сержант готовит и приучает нас к тактическому рисунку боя. Он хоть и был прост, но как показало время при определенных условиях мог оказаться очень эффективным.

Последнюю часть кросса мы бежали контрастными перебежками то с ускорением, то с замедлением. Интервалы был рваными и к финишу я прибегал с ощущением, что я разгрузил целый пароход в порту вместо Шкафа.

Мы с Серегой на финише выглядели лучше остальных и это не ускользнуло от внимания сержанта.

— Занимался? — спросил сержант у Сереги?

— Так точно, товарищ сержант, — четко оттарабанил мой армейский друг, — Трудовые Резервы, бокс второй разряд.

Гладков утвердительно кивнул, глядя, как к нам бежит сияющий Жанбаев.