Я сообразил, что уже несколько минут трясу несчастную женщину за плечи, а она продолжает улыбаться, и её глаза наполнены торжеством. Ничего больше по ним не прочитать. Только торжество. Неужели оно так сладко, чувство мести? Неужели так сладко?!

Я был практически на сто процентов уверен, что к Рябцевой приходила Женя Маслова. Заставить её составить фоторобот было невозможно, она ни за что не стала бы этого делать. Она ни за что не ответила бы больше ни на один мой вопрос. Я уходил от Татьяны, из её дома, пропахшего горем, болью, дешёвой водкой, табаком и чувством отмщения в полном упадке сил. Разговор вымотал меня до полного безразличия ко всему на свете. Если месть – это то, что делает человека счастливым, если чужая смерть может приносить облегчение, то мне, взрослому здоровому мужику страшно жить на свете. В какой момент с миром произошли такие перемены? Когда перепутались понятия и законы? Когда одно подменило другое? Когда законы нравственности, морали и справедливости сменились законами торга, денег и расчёта? Понятия чести и совести куда-то исчезли, и на их место пришли воровские понятия. Когда? Почему я не заметил этого, ежедневно и монотонно неся службу на страже тех самых законов? Так, Сергеев! Не ныть, не ныть! Всё идет, как идёт. Ты делаешь свою работу, и если она будет зависеть от твоего отношения к происходящему, то всё, край! «Чистые руки, горячее сердце и холодное голова» – так учил нас товарищ Дзержинский. Фиг с ним, с сердцем. Даже с руками – фиг! Даже с товарищем Дзержинским… Голова – главное. Не забивай её лишними вопросами и ещё более лишними ответами. Просто работай. Лови преступников и жди справедливого наказания. А если наказание не настолько справедливо, насколько тебе хочется и кажется? Если степень ответственности напрямую зависит от наличия нулей на счету, связей адвоката и совести судьи? Тогда как? Стоп, майор! С такими рассуждениями остаётся прикупить патронов и из рук в руки передать их киллеру с реверансом и извинениями за беспокойство. Отставить! Всему своё время. Вот найдём преступника, отдадим его под суд, а там посмотрим…. Там ему впаяют пожизненное и, в общем-то, всё. И, наверно, это будет справедливо.

Позвонил Сашка. Как и предполагалось, найти бывших сокурсников Масловой было достаточно сложно. На это, действительно уйдёт время. Рудой не вспомнил никого из подруг дочери, тем более никак не мог помочь с их телефонами. Пять лет – не шутка. Сашка остановился на изъятии фотографий из архивного дела о розыске Жени Масловой, если таковые в нём сохранились. В очередной раз упрекнул меня в том, что я занимаюсь не тем, чем надо, а точнее, дурью маюсь. Послал напарника куда подальше и с чувством глубокого морального удовлетворения отправился домой, где меня уже должна была ждать Жанна.

Утро мы потратили на приготовление чахохбили. Жанна оказалось сноровистой хозяйкой, и из-под её быстрых и умелых рук вылетали такие блюда, что за некоторое время нашего общения я почувствовал неожиданную и неприятную прибавку в весе. Мои увещевания по поводу сдерживания аппетита, Жанна воспринимала со смехом:

– Хватит! Я насиделась голодной! Хочу праздника плоти!

– Так это не имеет к кухне никакого отношения! Причём здесь жратва? – пытался образумить я увлёкшуюся кулинарией хрупкую девушку. – Тебе-то хорошо, ты вон какая худая! А я? Мне ещё несколько килограммов и я за руль не влезу.

– Надо было покупать машину побольше. Будешь ездить на моей, – смеялась Жанна.

– На твоей? У тебя есть машина? И какая, если не секрет?

– Не секрет. Вон, под окном стоит. Она просто на маленькой переделочке была, вот ты её и не видел.

Я вывесился в открытое окно и оглядел окрестности. Из посторонних машин во дворе пылились старенький «Nissan X-trail», ещё более старенькая «BMW X5», расписанная каким-то бабским граффити. Из крупным машин в поле зрения больше ничего не попадало.

– Готов поспорить, что вот эта «бээмвуха» со стрёмной лошадью, похожей на пони, и есть твоя машина «побольше». Ей сто лет в обед, чинить запаришься.

Жанна выглянула в окно и усмехнулась:

– Что-то для сыщика ты ненаблюдательный какой-то, – разочарованно протянула она. – А чем тебя «тойота» не устраивает? Вон та, золотистая…

Я взглянул на невероятного монстра, которого по понятной причине, я просто не брал в расчёт. Оказалось, напрасно.

– Не верю. Такая маленькая девочка не может ездить на таких больших машинах. Ты гонишь!

– Что за хиппарское выражение, любимый? Гонишь! – Жанна фыркнула.

– Не хиппарское, а блатное, скорее даже, наркошное.

– Я не гоню, – она надула губы. – Это моя любимая машинка.

Я ещё раз выглянул в окно, осмотрел золотистое чудовище размером с троллейбус и ужаснулся:

– Как ты с ним справляешься?

Жанна захохотала, запрокинув голову. Отсмеявшись, она прижалась ко мне, обвила руками шею и горячо зашептала прямо мне в грудь:

– Ты просто ничего обо мне не знаешь. Я даже фуру водила. И танк смогу. И вертолёт доводилось. А ты говоришь: «ма-ши-на!» – со смехом передразнила меня она. – Вот возьмёшь отпуск, бросишь все свои шпионские и воровские дела и махнём на моей девочке в Крым. Поедешь в Крым, миленький?

– На кой тебе Крым? Ты и так уже, как головешка. Ты вообще на задание ездила, или на пляже прохлаждалась?

– Ничего себе, прохлаждалась! Там жара под сорок! Сейчас по всей России жара стоит. Ты газеты не читаешь, что ли?

– Нет, – проворчал я. – Всё больше по дурацким сайтам лазаю. Сама же велела. И вообще, для чего тащиться в Крым на этом вездеходе? Он бензина сожрёт, как три автобуса.

– Автобусы на солярке ездят! Грамотей! – Жанна опять рассмеялась, быстро забралась с ногами на стол, уселась на нём по-турецки среди продуктов и, схватив маленький ножик, начала быстро чистить помидоры.

– Серенький! А давай отключим телефоны. Сегодня же суббота, выходной, – заканючила Жанна и жалобно посмотрела на меня.

– А если срочно что-то?

– Ну ты же не опер из РУВД! Что может быть срочного? Ты же не сыщик! Ты же в прокуратуре работаешь. Разве у вас не нормированный рабочий день?

– Я – следователь, поэтому нормированного рабочего дня у нас быть не может. Это у прокуроров день расписан, а у нас – нет. Ну, давай попробуем отключить, – улыбнулся я, и в этот момент затрезвонил телефон.