— Мы заключили сделку. — Его голос звучит как рычание в глубине моего сознания.

Я смотрю на него со свирепостью, обычно присущей Чарльзу.

— Да, сделка была заключена только для меня, а не для них. Более того…

— Теперь это уже не в нашей власти. Лорд Крокан потребовал их жизни в качестве платы за бушующие моря. Теперь мы должны идти, здесь слишком опасно.

— Нет, не…

Свет вокруг нас становится резче. Могучими толчками хвоста сирены мы рассекаем воду и удаляемся от ужаса со скоростью, не сравнимой даже с самым маленьким, самым быстрым кораблем с самым сильным ветром в парусах. Мы падающая звезда в океане. Скалы и течения, которые всегда были барьером между моим миром и владениями сирен, быстро остаются позади.

Он крепко держит меня, унося нас все дальше под волны. Я бессильна бороться с ним, но это не мешает мне пытаться. Как бы жалки ни были мои попытки, морская вода расплющивает мое лицо и давит на руки. Она попадает в нос, уши и глаза. Она в моих легких. Как будто он пытается разбить меня на части одной только силой воды.

Поет сирена, и телесные ощущения исчезают. Мои глаза закрываются, веки тяжелеют. Я борюсь за то, чтобы держать их открытыми. Борюсь ради того, чтобы бороться.

Эмили… Мать… Отец… Они все еще зависят от меня. Мне еще так много нужно сделать для них. Моя команда…

Я не узнаю слов его песни. Они негромкие и заполняют мое сознание так же, как слишком много крепких напитков, заслоняя другие мысли. Я смутно осознаю, что он отпускает меня одной рукой. Я пытаюсь использовать эту возможность, чтобы сбежать, но времени нет. Он освобождает копье от спины и направляет его вперед. Ноты падают и поднимаются.

Со взрывом звездной пыли мы проваливаемся в серебристый вихрь. Через мгновение я обнаруживаю, что мы дрейфуем в бирюзовом океане. Телесные ощущения медленно возвращаются ко мне, пока сирена продолжает тащить меня по воде. От каждого удара его сильного хвоста по моей плоти пробегают мурашки.

Мы находимся в другом месте.

Морское дно пустое. Морщины песка контрастируют с полосами света, отбрасываемыми поверхностью, находящейся почти вплотную, чтобы я могла дотянуться до нее и потрогать. Вдали — странная красноватая дымка.

Без предупреждения морской шельф резко обрывается. Я щурюсь и с усилием моргаю. Это… это не кораблекрушение. Мой разум с трудом пытается понять то, что так ясно предстает передо мной.

Там, под волнами, находится город света и песен.

По мере приближения детали становятся все более четкими. Я вижу арки, поддерживающие аркады, которые обрамляют внутренние дворики. Террасные дома тянутся вверх органично, как кораллы. Балконы служат парадными дверями, к которым то и дело подплывают сирены. Вдали, на дальнем конце узкого утеса, протянувшегося, как полуразрушенный мост, через бездну, настолько огромную, что она поглощает горизонт, видны блеклые очертания замка. За ним — стена красной воды, нависшая зловеще, как туча, едва сдерживаемая пузырем серебристого света. Я смутно различаю щупальца кошмарных чудовищ, кружащих в тумане.

Я вздрагиваю. Несмотря на то, что открывающийся передо мной пейзаж потрясает, как картина, я бы предпочел, чтобы все это было реальным только в мазках кисти. В жизни здесь обитают чудовища глубин. Чувства, которые постепенно возвращались ко мне, снова онемели.

Все истории о сиренах, которые мне удалось найти, заканчивались словами: «Когда они тебя забирают, они тебя убивают». Я не ничего встречала о сделках с ними или о том, как их расторгнуть. И уж тем более нет упоминаний о городе под волнами…

По мере приближения очертания в красной дымке, которые я принял за щупальца, становятся более четкими. Я понимаю, что это не завихрения множества чудовищ, а единая, неподвижная структура. Нет, все гораздо органичнее. Дерево? Прищурившись, я пытаюсь разглядеть его очертания. Но вода слишком неспокойна, и мы слишком быстро удаляемся от того, что вырисовывается над поверхностью.

Мы обходим главный город, плывем вдоль кромки и выходим на поля ламинарии, которые тянутся выше грот-мачты барка. Большинство ламинарий сморщились, их поверхность покрывает ржавая муть, которая выбрасывает в воду мельчайшие частицы, когда мы взбалтываем их течением. По пути встречаются еще несколько небольших домов. Мужчины и женщины прекращают плавать и смотрят на нас в замешательстве.

Большинство сирен похожи на людей, которые еще не ослабили свою хватку, а не на молочноглазых кровожадных существ, которые впервые пытались меня захватить. Они так же разнообразны, как и люди. У них есть волосы всех оттенков — даже таких цветов, каких я никогда не видела на голове или подбородке. Их кожа варьируется от бледной, как у сирены, похитившей меня, до темно-коричневой. Они большие и маленькие, молодые и старые. У одних хвосты узкие, у других — широкие. У одних по бокам хвоста расположены плавники, усеянные чешуей, у других они гладкие, больше похожие на нижнюю половину дельфинов, чем на рыб.

Классифицировать их всех невозможно. Но есть одна общая черта — разрисованные метки на их телах. У одних это всего несколько линий, опоясывающих торс и бицепсы. Другие расписаны от носа до плавников рисунками, похожими по стилю на те, что нанесены на мое предплечье.

Мы поднимаемся на холм, и взору предстает усадьба. За ним — стена из скал и мертвых кораллов, за которой обрывается морское дно. Каким-то нелогичным образом эта мизерная стена как будто не пропускает клубящуюся красноватую пелену. Муть просто останавливается, как будто барьер незримо выходит за поверхность воды.