От главного атриума отходят другие трубы. Еще две, и мы оказываемся в птичьей клетке из китовых костей и кораллов.

— Садись. — Илрит указывает на центр комнаты, где стоит одинокий постамент.

Я складываю руки и не двигаюсь.

— Скажи, пожалуйста.

— Прости?

— Разве ты не благородный герцог? Где твои манеры?

— Остальные, уходите, — огрызается Илрит.

— Ваша Милость, она не… Если она попытается бежать… — начал говорить Шеель.

— Если она попытается бежать, я сам ее выслежу. — Под словами Илрит скрывается смертельное обещание. Но я не уклоняюсь от него.

Я не свожу с него взгляда, как бы говоря, вызов принят. Может быть, он даже слышит эти слова. Позвольте ему. Пусть все они.

Лючия дрейфует вперед с крошечными движениями хвоста.

— Мы могли бы помочь, брат…

— Я сказал, уходи.

Остальные трое ясно слышат предупреждение в его голосе. Все они бросают на меня настороженные взгляды, затем с такой же неуверенностью оглядываются на Илрита. Но в конце концов все трое уходят, рассеиваясь по китовым костям и выходя в открытую воду, окружающую нас. Никто не оглядывается.

И хотя какая-то часть меня жаждет, чтобы мой взгляд блуждал по безбрежному морю, рассматривая окружающие меня достопримечательности, я приковываю свое внимание к последнему оставшемуся сирену, когда он приближается ко мне, его мышцы пульсируют в изменчивом свете, отбрасываемом поверхностью моря. Я отчетливо осознаю, насколько я одинока с этим мужчиной — мужчиной, который забрал меня из моего мира и присвоил мою жизнь себе. Он хочет сделать из меня жертву. Я стою перед ним, как перед Серым Проходом, я спокойствие перед хаосом.

Я никогда не доставляла Чарльзу удовольствия. И уж точно не доставлю его Илриту. Мой взгляд совпадает с его взглядом до того момента, когда он нависает надо мной, становясь выше благодаря своему хвосту.

Однако, без предупреждения, выражение его лица смягчается.

— Это произойдет, так или иначе. Так что, пожалуйста, не сопротивляйся.

Почти безмятежный тон его голоса почти доводит меня до предела. Я заставляю каждое слово быть спокойным.

— Не буду, если ты позволишь мне уйти.

Он наклоняет голову и вскидывает бровь. По его губам скользит легкое сардоническое выражение, как будто он чувствует каждый кусочек дрожащего недовольства, которое я активно пытаюсь подавить. Он смотрит на меня так, как я смотрела бы на надвигающуюся бурю. Вызов. Испытание. Возможность сравнить свои силы с силой природы и победить.

Он поднимает обе руки, указывая вокруг себя. Они обращаются к нему как к герцогу, но его телосложение больше подходит рабочему. Мужчину, которого вырезало и высекло море. Он мог бы без особых усилий одолеть меня в поединке.

— Куда бы ты пошла? Ты жива сейчас только благодаря магии, которую я тебе дал. Благодаря моей защите, позволяющей тебе находиться под нашими волнами. Защиты, которая, если я не усилю ее, закончится. И что, по-твоему, тогда произойдет?

Вопрос кажется риторическим, поэтому я не отвечаю.

— Это не является для тебя достаточной мотивацией? Тогда, может быть, мне стоит рассказать тебе о рейфах… Или о чудовищах, которые бродят за нашими хрупкими барьерами.

— Верни меня обратно, — прошу я так спокойно, как только могу, сосредоточившись на своей единственной задаче. — Дай мне оставшиеся шесть месяцев, и я буду настолько мирной и покладистой, насколько ты захочешь. Ты не получишь от меня даже мысли о борьбе.

— И эта идея возникла у тебя сейчас? — Его тон невозможно разобрать. Но я могу предположить, что он не в восторге от этой идеи.

— До сих пор я играла хорошо. — Я позволяю словам звучать с ноткой осторожности. — Ты же не хочешь, чтобы я начала сопротивляться.

— Ты всегда казалась человеком, который уважает свое слово. — В этих словах чувствуется превосходство.

— Да. Больше, чем ты можешь себе представить. — Спокойная, опасная тишина в этом заявлении заставила его остановиться. Его самодовольное выражение исчезает, становясь пустым и не поддающимся прочтению. Я вела переговоры с более невыносимыми и оскорбительными мужчинами, чем эта сирена. — Я знаю, какую сделку заключила, и все, что я хочу, — это то, что мне причитается. Мы выполняем свои сделки и платим долги в Тенврате. Вопрос в том, сирена, соблюдаешь ли ты свои сделки здесь?

— Как ты смеешь…, — рычит он.

— Потому что если бы это было так, ты бы отпустил меня на полгода, как обещал.

Илрит складывает руки и смотрит на меня. Я не уверена, какую оценку он даст. Но он что-то ищет. Я стараюсь быть как можно более «чистым листом». Судя по тому, что его губы слегка искривились, его расстраивает то, что я могу превратить свое лицо в чистый лист.

Хорошо.

А теперь откровенно хмурится. Интересно, услышал ли он эту мысль? Надеюсь, что да.