— Ничего страшного, если бы ты смог, — говорю я с усталой улыбкой.

— Виктория… — Илрит смотрит на мое выражение лица, как бы не веря, что я действительно так думаю. — Ты…

— Илрит, — зовет его Фенни, подплывая к нам. Илрит быстро отпускает мою руку. Не думаю, что она заметила наши сцепленные пальцы. — Ты не можешь так уйти.

— Я герцог этого поместья; я могу приходить и уходить, когда мне заблагорассудится.

— И как герцог этого поместья ты выставляешь свою сестру на посмешище?

— Моя сестра сама выставила себя дурой, когда забыла о своем месте и действовала без моего одобрения, — отрывисто сказал Илрит. — Виктория — не твоя пешка, и я тоже.

Фенни прекращает всякое движение. Но ее хмурый взгляд только усиливается.

— Я пыталась показать твоему двору, что ты действительно выполнил свое обещание о приобретении жертвы. Ты не знал об этом, потому что проводишь так много времени в заточении, занимаясь неизвестно чем, но народ начал перешептываться, не веря, что ты вообще нашел жертву. Я взяла на себя труд попытаться решить сразу несколько задач. Кто-то должен сохранить это место целым.

— Следи за своим языком, — прорычал Илрит. — Я многое сделал для нашего герцогства.

— Ты? Назови хоть одно, кроме подношения.

— Сестра, ты переходишь черту.

— Дай человеку достаточно времени, и он сможет выполнить любой долг. — Фенни покачала головой. — Помазание произошло только в последние несколько недель. Мать умерла почти пять лет назад.

— Достаточно…

— И я знаю, что ты никогда не хотел быть герцогом, но тебе выпала честь родиться первым. — И Фенни не может с этим смириться, я понимаю. Она бы хотела, чтобы ответственность легла на нее. Очевидно, что в Вечном Море есть прецедент для женщин-руководителей, ведь мать Илрит была герцогиней. — Если ты хочешь быть герцогом, то веди себя соответственно, всегда, а не только когда тебе это удобно. Если хочешь, чтобы тебя уважали, то зная свои обязанности.

— Я знаю, — огрызнулся Илрит.

— Разве? — Эти два слова острее лезвия. Я откидываюсь назад, слегка отстраняясь, как будто могу исчезнуть из этого разговора, который, как мне кажется, я не должна была слышать. Но если бы она не хотела этого, она могла бы скрыть, что ее слова предназначены только для Илрита. То, что она так не поступила, делает их еще более суровыми. — Потому что то, что ты там только что сделал, вряд ли свидетельствует о «знании своих обязанностей».

— Достаточно. — Тон Илрита настолько резок, что Фенни в свою очередь отшатнулась, приняв уязвленный вид.

— Я просто хочу, чтобы ты серьезно относился к этим вопросам, — говорит Фенни спокойно, но прямо.

— Уверяю тебя, что отношусь, — говорит он с ноткой усталости. — Но сейчас я должен сосредоточиться на помазании. А не на твоих играх.

— Ты пытаешься использовать одну ответственность, чтобы избежать другой. — Фенни по-прежнему не смотрит на него. — Тебе уже двадцать пять…

Я и не знала, что он всего на год старше меня. Илрит всегда казался намного взрослее и собраннее. Безвременным на вид.

— … а у тебя до сих пор нет ни наследника, ни жены, которая могла бы тебе его подарить. Я знаю, что ты всегда поздно созревал. Я знаю, что ты всегда приходил к ответственности в свое время. — Илрит вздрагивает. Она не видит этого, потому что Фенни снова переводит взгляд на него. — Но действовать нужно скорее раньше, чем позже. Вечное Море уже не то безопасное место, каким оно было во времена наших родителей. Ярость Крокана усиливается с каждым месяцем. Гниение угрожает благополучию всех, включая детей. Нам всем сейчас нужны сильные лидеры и способные наследники.

— Я знаю. — Илрит тяжело вздохнул. — Послушай, позволь мне отвести Викторию в ее комнату, а потом я вернусь к дамам, которых ты привела мне на рассмотрение. Я заглажу свою вину и буду воплощением очарования.

— Хорошо. — Она гордо улыбается. Как быстро меняется тон Фенни, когда она получает то, что хочет — то, что она явно считает правильным. — Я знаю, что ты скоро найдешь свою вторую половинку, и она сделает тебя таким же счастливым, каким Мать сделала Отца.

Илрит едва скрывает вздрагивание.

— Мое счастье будет найдено, когда все остальные будут счастливы. — Эти слова перекликаются с моими, сказанными несколько недель назад. Во мне зарождается глубокая печаль. Неужели он скрывает те же сложные эмоции, что и я? — А теперь иди и развлекай дам, пока я не вернусь.

Она кивает и уплывает, оставляя нас вдвоем. Илрит сворачивает шею, как бы пытаясь сбросить остатки напряжения, которое оставил в нем разговор. Судя по тому, что его плечи все еще почти упираются в подбородок, я не думаю, что это работает.