— Держись, Виктория, — говорит Илрит, прорываясь сквозь мрачные мысли. — Не позволяй им завладеть твоим разумом.

— Им?

— Мертвые. Они здесь. — Слова звучат так же торжественно, как звон церковных колоколов на похоронах. Я чувствую, как холодная хватка снова скользит по моей шее, заставляя оглянуться через плечо. Но там ничего нет. — Держи себя в руках и охраняй свой разум. Не позволяй им вытягивать твои мысли.

— Я знаю, как защитить свои мысли от других. — Вечное Море помогло — с самого начала моего приезда мне приходилось следить за тем, что и как я думаю. Но задолго до этого я практиковалась. Закопай все это глубоко внутри. Не позволяй никому — не позволяй ему — видеть то, что приносит тебе радость, иначе это будет взято и уничтожено.

— Хорошо. Эт и другие навыки скоро понадобятся.

— Скоро? — То, как он это сказал, заставило меня задуматься. В этом слове прозвучал зловещий тон.

— Сейчас! — Илрит крутанулся, едва не отбросив меня. Если бы не годы, проведенные за перилами палубы кораблей, я бы, возможно, так и сделал. Он выхватывает копье и издает резкий звук, за которым следует нисходящая трель нот.

Свет вспыхивает, освещая неясное, извилистое и измученное лицо рейфа.

Глава 19

Только когда я смотрю в глаза рейфу, я понимаю, что еще не видел его вживую. В первый раз я столкнулась с рейфами, когда они овладели телами людей Илрита. В следующий раз рейф настиг меня сзади.

Это первый раз, когда я видела такое. И это именно так, как я себе представляла. Призрачный человек — это скорее сгущенный туман, или дымка, чем что-то телесное. Он движется, как бы рассеиваясь и появляясь вновь — части его никогда не догоняют друг друга и плывут по подводным течениям, как крошечные усики, очерчивающие те места, где когда-то были детали.

При жизни душа принадлежала человеку с длинными волосами, завязанными на шее, и тонкой бородкой. Волосы на его подбородке почти напомнили мне моего собственного отца. Но этот человек носит одежду, которая считалась бы модной почти тридцать лет назад. Я только у своего отца видела, как он завязывает галстук в таком узком, душном стиле…

Мысли испаряются. Воспоминание о том, как отец завязывал галстук. Смотрю в зеркало. Я, едва достигшая восемнадцати лет, целую его в щеку, он улыбается и.… ничего. Для чего он так формально одевался, я не могу вспомнить.

Рейф с криком отступает, возвращая меня в настоящее. Он отшатывается от света копья, выражение его лица искажено крайним отвращением. На его лице написано все презрение мира. Как будто это мы виноваты в том, что его больше нет среди живых.

Вместо того чтобы продолжать бой, Илрит ускоряется, все глубже погружаясь в наполненную гнилью пропасть. Он движется за нами, опираясь в основном на хвост, а руки заняты тем, что стучат копьем в противоположную ладонь. С каждым ударом свет пульсирует вокруг нас, отпугивая чудовищ, скрывающихся в этом море смерти. Я вспоминаю колокола, которыми мы отпугиваем сирен. Подобные удары по колоколу нарушают пение настолько, что позволяют нам пройти.

— Виктория, мне нужно, чтобы ты пела.

Я не колеблюсь и не запинаюсь. Как и во все времена в амфитеатре, как с Йенни. Мой рот теперь знает слова старых песен, как мои руки знают канаты корабля. Лучше всего не задумываться.

Мои глаза на мгновение закрываются. Моя хватка на нем ослабевает настолько, что становится менее зримой и более устойчивой. Первая нота вырывается из моих уст, низкая, как рычание. Илрит присоединяется. Мы быстро находим гармонию, и у меня по позвоночнику пробегает дрожь от того, как сладко звучат наши голоса. Даже наши тела двигаются теперь в идеальной синхронности.

Сознание растворяется в ритме. В гармонии. Я погружаюсь в свои воспоминания, которые начинают вспыхивать в тот момент, когда я ищу слова из старых песен. Что-нибудь для защиты, охраны и руководства… Это подойдет. Я останавливаюсь на слове и чувствую, как сила притягивает меня сзади. Поднимается от пальцев ног. Увеличивается в моем теле до такой степени, что кости почти болят.

Она требует, чтобы я от чего-то отказалась, чтобы получить эту силу. И я с радостью готова заплатить эту цену, если она обеспечит нам безопасность. Я начала работать с самыми старыми воспоминаниями о Чарльзе и продвигаюсь вперед. Я выбираю воспоминание о холодной ночи, когда я так вымоталась, поддерживая звонок, пока мы ждали деталь для механизма, что заснула на лестнице, не в силах вернуться к кровати. Чарльза опять не было. А когда он вернулся и обнаружил, что колокол не звонит…

Он исчез.

О чем я думала?

Об этом слове. Вот что мне было нужно.

— Соло'ко… — Я пою слово силы, и посох Илрита сияет еще ярче.

Петь становится все легче, по мере того как мы продолжаем спуск. Мой рот открывается и закрывается, имитируя акт вдоха, как будто я все еще могу, как будто вокруг меня воздух, а не бесконечная вода. Как будто я пою своими легкими, а не магией, вытравленной на моей коже. Я не чувствую ничего, что движется в моем теле. На самом деле, я вообще почти не чувствую своего тела.