Время шло, солнце подбиралось снизу-вверх к горизонту, Андрюха не уходил.

Изо всех сил я принялся внутри себя «медитировать»: – «Братан, тебе пора спать! Спать, С-П-А-А-А-Т-Ь!!!» Но братан продолжал сидеть недалеко от меня, неспешно рассказывал тихим голосом про Коломну, про Оку и про маму, которая нас ждёт с войны и примет меня, как сына. Она же не знает, что я весь «обделался» с ног до головы.

В Афгане солнце поднимается быстро и очень красиво. Под воздействием моей медитации горы и небо над ними окрасились в золотисто-желтый цвет. Этот цвет Господь вложил в золото именно потому, что это цвет Восхода, пробуждения жизни, нового дня, движения вперёд. Господь знал, во что окрашивать драгметаллы, он неспроста это сделал, ой, неспроста! Картина восхода золотого солнца не может оставить равнодушным никого, даже чёрствое солдатское сердце, которое не знает слов любви. В полном восторге я сидел среди камней, созерцал Божественное великолепие. Ласковые солнечные лучи коснулись меня и начали согревать.

От нагрева из-под моей плащ-палатки начали испаряться тонны аммиака. Боже, какая вонь расползлась от меня в золотистом рассвете!

Чеченцы, когда приветствуют друг друга, они обнимаются. Это братские чувства воинов, это очень нормально и очень уважительно. Хорошо, что Андрюха Шабанов оказался не чеченец. Если бы в это прекрасное утро он попробовал меня приобнять, то мы оба умерли бы в сию же секунду. Он от газовой интоксикации, а я от стыда.

Мне повезло. Андрюха на словах выразил какие-то дружеские пожелания и, наконец, удалился на заслуженный отдых. Я досчитал до «стапятидесяти», чтобы братан надёжно уснул, и только после этого распахнул на себе плащ-палатку.

… !!! …

Если бы в золотистом небе Панджшера летали птицы, то они бы больше там не летали. Они получили бы смертельную дозу аммиака и камнем рухнули в скалы. Не было бы больше в небе Панджшера птиц.

Если бы над горой Зуб Дракона проплывали облака, то они превратились бы в нашатырный спирт и обрушились вниз потоком боевого отравляющего вещества. Не было бы в Панджшере вообще ничего живого.

На мою удачу, ни птицы, ни облака, в тот день на Зуб Дракона не пришли. Хоть в этом мне удалось обойтись без вредительства. А всё остальное, прекрасная маркиза, было очень печально и грустно. Обмундирование надо было срочно стирать. А это значит, что в срочном порядке требовалось отыскать источник воды. Время, как говорится, пошло. Вернее, оно пошло ещё позавчера, так что, в запасе у меня его оставалось не много.

Солнце, чуть ли не сразу после восхода, накочегарило скалы и устроило на Зубе Дракона «Ташкент». Обмундирование высохло прямо на мне, его не пришлось снимать и раскладывать на горячих базальтовых глыбах. Следов от моего ночного «приключения» практически не осталось. Форма на мне была грязная и помятая, никаких пятен сквозь грязь разглядеть было невозможно. По ночам было очень холодно, раздеваться перед сном хотелось меньше всего, в этой форме я спал на голой земле, ну то есть на песке, которым мы подсыпали пол СПСа. В таких условиях сильнее вымазаться можно было разве что в угольной шахте. В общем, ко времени завтрака, я просох и выглядел почти «как огурчик» – зелёный и сморщенный. То есть, крепенький и в пупырышку. Бриться-то было нечем.

После завтрака Хайретдинов ушел «в отдыхающую смену». Мы с пацанами воспользовались его минутной слабостью и снова «намылились» в поход за водой. Потому что жить без воды стало уже невозможно. Мы в буквальном смысле помирали от жажды. А на некоторых, к тому же, болталось грязнючее-вонючее обмундирование.

Прежде чем выйти за пределы поста, мы заранее включили мозг. Во включённом состоянии он подсказал нам, что нехило бы взять с собой малую пехотную лопатку. Мы послушались дельного совета, лопатку взяли. Почесали себе репы и пошли с Серёгой Губиным в сторону того водопоя, где Бурилов проявлял чудеса солдатской смекалки. По пути сворачивали с тропы, осматривали склон на предмет наличия зелени. Долго ли, коротко ли мы так развлекались, но пятак зелёной сочной травы нашли. Над этой травой стайкой кружилась мошкара. Расположились мы на траве, с размаху засадили пехотную лопатку в дёрн и принялись копать. Через несколько минут в дёрне красовалась яма, заполненная бурой, мутной водой. ВОДОЙ!!!

Солдатским котелком я зачерпнул мутную жидкость, протянул Серёге.

– Будешь? Не бойся, это не грязь. Это – благородный оксид кремния.

– Буду. – Серёга протянул мне свои руки, повёрнутые ладонями вниз.

– Смотри какая кожа на руках стала. Как у ящерицы.

– Это обезвоживание.

– Знаю. Поэтому буду.

Кто не отдавал другу такой солдатский котелок с такой водой, тот пусть не рассказывает мне, что он ходил в поход и спал в палатке. Бесполезно мне это рассказывать, я не проникнусь.

Пока мы нацедили воды из нашей ямы, пока отпились, пока я котелком наплюхал на своё обмундирование воды и так-сяк промыл штаны и «хэбчик», прошло около двух часов. На пост мы закарабкались с хорошим настроением. Но в армии настроение солдату легко и быстро умеют изменять на противоположное.

Едва мы с Серёгой втянулись на пост, в скалах за блиндажом жахнул взрыв. Вверх полетело чёрное тротиловое облако и фонтан каких-то тряпочек. На посту Зуб Дракона все похватали оружие, рассредоточились по укрытиям. Из скал, из-под тротилового облака, раздался странный звук: – «И-и-и-и-и!!!». В голливудских боевиках так завывали индейцы.

Конец ознакомительного фрагмента.