Я нахмурилась. Мысли о Олеге и его семье теперь ощущались иначе. Они как последний отзвук печальной мелодии скрипки, как оборванный в середине спектакль, как дождь, заставший тебя в ночи, имели привкус разочарования и подступающей трагедии. Несокрушимый замок его жизни давил на меня своими холодными стенами. Я хотела, чтобы своды его дворца дали трещину. Чтобы этот идеал пошатнулся, как шатался у меня всю мою жизнь.

Коснувшись массивной ручки, я решительно отворила дверь и переступила порог церкви, в которой уже бывала, но дальше пройти не смогла. Замерла на пороге пораженная видом, что открылся мне подобно самой сокровенной тайне преступника. Я помнила, как выглядел холл, когда я впервые его увидела. Помнила, какое впечатление он на меня произвел, каким величественным, но при этом ветхим показался. Но святые мне свидетели, чьи лики были изображены здесь на фресках, раньше это место не выглядело столь гнетущим и мрачным. Таким пугающим.

Сразу за дверью меня встретила вереница людей в черных мантиях и таких же черных как сама ночь масках. Их лиц я не видела, но и они будто не замечали меня. Напоминали статуи, вросшие в земли подобно вековым дубам у церкви. Никто из немых стражников не шелохнулся, когда я шагнула на блестящие плитки пола. Они продолжали стоять, образуя черный коридор тел.

Я двинулась вперед по этому коридору старясь не обращать внимания на жуткие фигуры. Задумалась как выгляжу со стороны. Я надела единственные мало-мальски праздничные вещи, что у меня были. Олег говорил о сегодняшним собрании церкви как о празднике, и я решила, что стоит выглядеть соответствующе. Хотя, получилось так, что я мало чем отличалась от фигур по бокам. Вся в черном. Такая же мрачная в своем единственном черном кружевном платье. Осенних сапогах на шпильке и черной, приталенной дубленке. Если бы не мои рыжие волосы, рассыпавшиеся по плечам, я бы и вовсе слилась с тенью.

Быстро стало понятно, что вереница людей ведёт меня вовсе не в главный зал, а в другое незнакомое мне место. Она заворачивала у входа, а поле вывела к арке и спуску в подвал. Спустившись по крутой каменной лестнице, я ожидала, что окажусь среди серых сводчатых потолков, но на самом деле вышла в комнату, увешанную черным бархатом. На одной из стен висел багряный занавес и из-за него доносились голоса и звуки духовых инструментов.

Я замерла.

О том, что я видела здесь раньше напоминал только каменный пол под моими ногами, но и тот частично был скрыт дорожкой. Раньше на месте занавеса была кирпичная стена и я определённо не помнила, чтобы на планах за ней было еще хоть какое-то пространство.

Стало душно и я сняла дубленку. Вдохнула сырой, вязкий, подобный дегтю воздух. Еще одно напоминание о подвале.

Было бы странно сейчас попробовать вернуться обратно. Но мне очень захотелось это сделать. Инстинкты подсказывают кролику, что лис опасен. Мои же инстинкты кричали мне, что за тем багровым занавесом меня ждёт нечто ужасное. Но пересилив собственный страх я шагнула на звук голосов и музыки. Оказалась в просторном, мрачном зале с высоким, почти недосягаемым потолком, арочными нишами в стенах и белым мраморным полом. Все здесь было необычно: и люди, и убранство. Ряды черных стульев выстроились перед сценой у дальней стены. Там облаченные во все черное люди уже рассаживались с видом полного трепета и благоговения. Несмотря на мрачность и вечерние наряды ощущалось, что ты пришел в церковь. Вокруг все будто ждали, что сейчас выйдет сам господь бог и начнет раздавать дары. Никому не было дела до незнакомки, тайком проникшей в их обитель. Всех интересовала сцена и они сами.

Меня схватили за локоть и потащили в сторону, к нише. Я возмущённо дернулась, но взглянув на нарушителя моего спокойствия увидела Олега.

– Ты какого черта сюда пришла?! – зашипел он на меня, стараясь не привлекать внимание, но на нас уже смотрели особенно любопытные.

– Пришла посмотреть, что же ты за человек на самом деле, – ответила я, вырывая локоть.

– Уходи.

– Что?

– Проваливай отсюда сама или я лично, вытолкаю тебя, – прорычал он, нависая надомной.

Я вжалась в стену под его напором. Никогда прежде я не видела Олега таким. Он буквально источал ярость. Бледный, глаза налились кровью. Кулаки сжаты. В своем черном костюме, он мне напомнил дьявола, каким его изображали в современной поп-культуре.

– Никуда я не пойду, – ответила я. – Переживешь, что я поприсутствую, на такой дорогой твоему сердце мессе.

По лицу Олега я поняла, что меня ждет еще одна вспышка его гнева, но помощь подошла откуда я и подумать не могла. Его мать выросла перед нами подобно гарпии, восседающей на крыше.

– Успокойтесь, – потребовала она и взглянула на сына. – Пошли поговорим.

Тот к моему удивлению покорно отошел в сторону. Я наблюдала как они о чем-то спорили, но в конце концов Олег вернулся ко мне.

–Сядешь с нами, – сказал он и взял меня за руку.

– Не стану, – запротестовала я.

– Сядешь.

Я гневно на него посмотрела и попыталась вырвать руку, но он держал крепко.

Внезапно стало тихо. Как в могиле. Как в последнюю секунду скорби о безвременно погибшем. Как в коридорах детского дома, где я росла, когда кто-то нарушал правила и все уже знали, что его ждет.

Олег потащил меня к стульям и насильно усадил с краю, а сам сел между мной и матерью.

– Просиди это время тихо, – прошептал он мне. – Постарайся чтобы тебя не заметили и молись.

Я ничего не ответила. Потерла ушибленное запястье и посмотрела на сцену. Как и все. Люди вокруг взгляда от нее не отрывали. Будто там развернулась трагедия, видимая всем кроме меня. Свет в зале чуть померк, а на сцене разгорелся чуть ярче.

Это было чем-то из родни фантастики.

Ощущение накрыло и в миг поглотило меня, как морская волна прибрежные камни. Словно дуновение ветра в жаркий день. Касание прохладной воды к босым норам. Сытный ужин после долгой дороги. Мурашки поползли по рукам, и я сильнее сжала дубленку, что лежала у меня на коленях. Люди вокруг тоже почувствовали это. Олег почувствовал. Его мать. Они смотрели на сцену, залитую теплым светом софита. Пустую мгновение назад. Сейчас там возникла фигура словно сотканная из теней. У меня перехватило дыхание. Я замерла.