Сцепив зубы, он смотрел, как одного за другим убивают его товарищей. Его заставляли на это смотреть. Пытались сломать всеми возможными способами, чтобы добыть информацию.

Но Джэй терпел. Душевную боль и физическую. Бесконечно умоляя высшие силы о скорейшей смерти. Но они оказались глухи к его мольбам. Вынуждая терпеть снова и снова. Каждую рану. Каждый новый шрам.

Но когда терпеть оказалось совсем невозможно, произошло чудо.

Бесконечно изводящий его допросами офицер, глядя на его низко опущенную уже много дней голову, посчитал, что он наконец сломался. Нагнулся к нему слишком низко, желая заглянуть в его пустые глаза.

И этой самой резко поднявшейся головой получил удар в челюсть, а затем его свалили подсечкой ноги.

Держащие его несколько месяцев в плену сделали крупную ошибку, думая, что время уничтожит его желание бороться. Джэй специально усыплял их бдительность. Пока они перестанут его бояться, снизят охрану, посчитают, что запирать его на тысячу замков – лишняя трата ресурсов. Всё равно волк скоро сам сдохнет от своего бешенства.

Но Джэй не сдался. Вырубив своего мучителя, он украл ключи и оружие. Безжалостно пристрелил его и всех, кто встал на пути к побегу.

Вырвался на мороз и брел по бесконечной снежной метели, капая кровавыми каплями на безупречно белое покрывало. Видел перед глазами лица ныне мёртвых товарищей. Слезы застывали на щеках ледяными каплями.

Хотелось сомкнуть ресницы. Завернуться в пушистый снег и никогда больше не просыпаться.

Но он делал один упрямый твёрдый шаг. Второй – хромающий. Шёл, пока всё же не упал, согнувшись от усталости и боли.

Дальше всё было смутно. Его нашёл лесник, делавший ежедневный обход. И Джэй не знал, правду он сказал или нет, но выжил он только потому что рядом с ним сидел и жалобно выл волк. Он и привлек внимание мужчины.

Выжив в таких опасных условиях, пройдя через мучительные испытания, Джэй всё ещё рвался в бой. Едва встав на ноги, разузнал о местонахождении ближайшего лагеря и направился обратно на фронт.

Всё должно было быть хорошо. Он должен был просто вернуться в строй и продолжить бороться за справедливость, в которую верил. Но…

Если бы Джэя спросили, что болит сильнее – открытая рана от медленно срезаемой плоти или рана, нанесённая в сердце словами… Он бы выбрал слова…

– Что это значит?

Глаза широко распахиваются. Джэй едва не теряет равновесие, но хватается за край стола.

– Стоящее над твоим отрядом командование состояло сплошь из предателей. И ты героически убивал своих, – серьёзно вещал из-за стола его теперь уже новый командир.

Но Джэй слышал его как сквозь толщу воды. Погружаясь в пучину отчаяния всё глубже и глубже.

– Однако предательства с их стороны начались за два месяца до вашего пленения. Если верить твоему докладу, а я верю, вас попросту использовали. А потом, в решающий момент, сообщили врагу о вас заранее, чтобы убрать. Вы стали преступниками не по своей вине и внесли свой вклад в победу над врагом, но…

Джэй устало прикрыл ладонями лицо.

– Но преступления мы совершали. И нас уже объявили сообщниками предателей на всю страну. Что меня ждёт по возвращении? Виселица?

Джэй действительно устал. Он считал неровные удары сердца о грудную клетку. И всё ждал, когда упадёт замертво.

– Либо виселица. Либо ты можешь не возвращаться. – донёсся до него ответ.

– Предлагаете мне самому пустить себе пулю в лоб? – проговорил Джэй.

Не хватает воздуха.

Больно.

– Предлагаю начать новую жизнь в любом месте, какое выберешь. Главное, не светись среди старых знакомых. И всё будет в порядке.

Дальше командир говорил про открытие счета в банке – ему не дадут умереть с голоду, будут оказывать хорошую поддержку. Увещевания, что его превращение из героя в злодея – ни в коем случае не его вина. Но поймут это далеко не все, и будет гораздо лучше, если Джэй исчезнет, заживёт тихой жизнью где-нибудь… Очень далеко.

Он был ранен бесчисленное количество раз. Но слова правда ранили сильнее пуль. И ножей.

Осознав, что в конце концов прожил бесполезную жизнь, Джэй чувствовал себя раздавленным.

И вновь задыхался от рыданий. Как в первый раз, когда запачкал руки в чужой крови.

Он всего лишь хотел спасти как можно больше людей. Но на деле стал пешкой в чужой игре. И не знал, ради чего ему теперь продолжать жить, если его идеалы втоптали в грязь.