Мурасаки удивленно поднял брови.

– Не будешь пробовать?

– А вдруг мне не понравится?

– И что тогда?

Сигма пожала плечами.

– Ну, вдруг тебя это обидит?

Мурасаки шутливо обнял чайник.

– Нет, что ты. Мне же тогда больше достанется.

Сигма сделала аккуратный глоток. По вкусу напиток был похож именно на тот самый чай, к которому она привыкла дома. Только дома он заваривался до цвета темного янтаря – рыже-коричневый, с краснотой. Но вкус был знакомым. Сигма улыбнулась. От этого вкуса, который она первые дни в Академии пыталась найти и так и не смогла, ей снова показалось, что она дома.

– Тебе не повезло, – улыбнулась Сигма. – Я отберу у тебя всю заварку. Или ты мне скажешь, как он называется и где ты его покупаешь.

– Что, такая сильная любовь?

Они встретились взглядами – и застыли. Сигма почувствовала, как пересохли губы, как выпрыгивает сердце из груди, как взгляд Мурасаки становится все мягче и теплее. Бесполезно уже что-то говорить, поняла вдруг Сигма. Они никуда не денутся друг от друга. Может быть, не сейчас, не сегодня. Но может быть, и сейчас, и сегодня.

– Да, – сказала Сигма. – Разве ты не видишь?

– Всегда полезно иметь дополнительное подтверждение, – серьезно сказал Мурасаки и тут же рассмеялся.

Булочки, впрочем, Сигма не попробовала, просто пила чай.

– Все-таки странно, – сказала Сигма, – как за целый год я тебя ни разу не увидела.

– Еще как увидела, – покачал головой Мурасаки. – Просто не замечала. Помнишь, однажды мы сидели рядом в библиотеке, у тебя была какая-то древняя книга, из которой выпадали страницы мне на колени, ты их так равнодушно собирала и вкладывала обратно.

Сигма задумалась.

– Это ты только что придумал?

– Нет, все так и было. Там были какие-то таблицы, и ты листала книгу туда и сюда.

– А, – сказала Сигма. – Да. Вспомнила. Это был старинный справочник, я сравнивала, как изменился наш метаболизм. И если это был ты, ты мне постоянно мешал. И даже исподтишка выдернул страницу, думал, что я не замечу.

– Да-да, а ты отобрала и огрела меня этим справочником по голове.

– И ты пересел от меня подальше, – вздохнула Сигма. – Вообще не помню, как ты выглядел.

Мурасаки засмеялся.

– Потрясающая способность к концентрации. То есть я там сидел с тобой, флиртовал, предлагал встретиться, а ты запомнила только, что ударила меня по голове?

– А ты со мной флиртовал? – изумилась Сигма.

– Нет, я просто сидел как истукан, пока девушка трогает мои колени, – расхохотался Мурасаки. – Сигма, как ты себе это представляешь?

– А что такого? – спросила Сигма, прямо глядя в глаза Мурасаки. – Что сложного? Мне намного сложнее представить, как мы с тобой сейчас будем ночевать. Потому что, честно говоря, я устала и хочу спать.

Мурасаки пожал плечами.

– А здесь что сложного? Я тебе могу предложить на выбор кровать или диван. Будь я на твоем месте, я бы выбрал кровать, потому что я спать совсем еще не хочу. И все равно буду сидеть здесь или ходить мимо тебя туда-сюда, делать вид, что мне срочно надо проверить, не выключили ли силовое поле, остался ли кофе в кофеварке и не завалился ли за диван мой любимый носок, без которого я не могу уснуть. А кровать в углу, мимо нее не походишь, – Мурасаки виновато улыбнулся.

– Уговорил, – вздохнула Сигма. – Тогда я лучше пойду прямо сейчас.

Они поднялись из-за стола одновременно, и Сигма неловко отвела взгляд.

– Я правда хочу спать, Мурасаки. Наверное, перенервничала из-за теста.

– Я же не требую, чтобы ты сидела со мной до утра. Пойдем, проведу тебе краткую экскурсию по моей спальне, а заодно заберу свою любимую белку.

Сигма шагнула вперед, оступилась, запутавшись в слишком длинных брюках, споткнулась и чуть не упала. Но Мурасаки успел подхватить ее и поставить на ноги. Сигма поняла, что вместо того, чтобы отстраниться, сделала все наоборот – прижалась к Мурасаки, провела ладонями по его рукам, по плечам, по шее. Мурасаки вздрагивал от каждого прикосновения.

– Сигма, – тихо сказал Мурасаки, – ты же понимаешь, еще чуть-чуть, и я не смогу тебя отпустить.

– Да, – сказала Сигма. – И я. Уже не могу.

– И что мы будем делать?

Она подняла голову и посмотрела на него. На изгиб губ. На рваную черную челку. На тени от ресниц. На сами ресницы – густые и черные. В бархатные вишневые глаза Мурасаки.

– А что, у нас есть выбор? Кровать или диван, в лучшем случае.

Мурасаки едва заметно улыбнулся.

– Ты еще можешь сказать, чтобы я тебя отпустил. И я попробую.