Но едва тема с собутыльником отца закрылась, то родня нашла другую. Более интересную по их мнению.

— Ты там что-то говорила про отца Марка, — начала Леся издалека. А потом не выдержала и пытливо спросила: — Это ведь Кирилл, верно?

— Верно. Откуда такие предположения?

— Тебе все перечислить? — хмыкнула сестра, добавляя в свой чай сразу три ложки сахара.

— Давай все.

— Во-первых, — она согнула пальчик, — я видела его из окна, когда он помогал Марку выбраться из машины. Во-вторых, Марик мне уши прожужжать успел, пока ты в ванной была, о своем лучшем друге Кирилле. Ну и он же был твоим единственным парнем, я догадывалась, это в-третьих.

Точнее, он искусно притворялся моим парнем… Но это никому знать не обязательно. Я не хотела никого настраивать против Кирилла. Потому что это все бессмысленно и глупо. Спустя столько лет.

— Кирилл? — задумчиво протянула бабушка. Потом нахмурилась. — А где ж этот Кирилл столько лет ходил, пока мы Марика растили? А сейчас заявился и роль отца играет! Пусть катится туда, где он был! Нам он не нужен! Или пусть алименты платит за четыре года.

— Бабуль…

— Ничего не хочу слышать, Мира! — твердо произнесла бабушка. — Тебе было тяжело, моя девочка, но помощи его не было. Мужики так не пашут, как делала это ты. Ты почему позволила быку-осеменителю этому в свою жизнь снова влезть?

— Ты же сама говорила, что ребенку нужен отец, — я попыталась запить горечь на языке сладким чаем.

— Нашла бы мужика хорошего - стал бы отличным отцом для моего правнука, — спокойно отозвалась старушка.

— Хорошие мужики на дороге не валяются, — с грустью отозвалась я.

— Так ты и не на дороге ищи. На работе вот с кем-то познакомься.

— Мой непосредственный начальник - Кирилл, — усмехнулась я. — Бабушка, понимаешь, меня обидел Кирилл, и я решила, что никогда не расскажу ему про Марка… Он не ушел от ответственности, это хотела сделать я.

— Сильно обидел? — после минутной заминки спросила бабуля.

Я кивнула.

— Я думала, что жизнь закончилась, настолько мне было плохо.

— Тогда заслужил, — подытожила она, ласково погладив меня по голове и прижав к себе. — Это был не самый твой правильный поступок, Мира. Ты могла бы все не вывести, понимаешь? Работу, сложную беременность, ответственность за сестру. Судя по тому, с какими горящими глазами наш мальчик о друге твоем говорил, он ответственный.

— Он замечательный отец, — вынуждена была признать я. — За эти два дня доказал это. Но мне тяжело это признать, хотя я и отпустила наше прошлое.

— Не отпустила, значит, — бабуля снова начала гладить мои волосы. Так, как я это делала Марку - с материнской любовью. И от ее действий тепло и спокойствие разливалось по всему телу. — Моя милая, добрая и сильная девочка…

От бабушки пахло молоком, свежестью и уютом - прямо как в детстве, когда родители отвозили нас к ней в деревню. Но после того, как бабуля предложила взять опеку над нами, понимая, что родители все больше становятся зависимыми от спиртного, папа запретил с ней видеться. И наши встречи становились все редкими.

— Ты и не обязана никого прощать, Мира, — старушка вздохнула. — С годами осознаю, что вот это возвышенно всепрощение - ерунда полная. Человек должен заслужить быть прощенным. Этого я до твоей мамки донести не смогла…

Последнюю фразу она произнесла тихо, едва слышно. Просто ее рана до сих пор не зажила и не заживет никогда - теперь я это понимала. Только у матерей любовь к ребенку безусловная - вопреки всему, поэтому боль потери бабушка никогда не утихнет.

— Мира, если этот Кирилл хочет участвовать в жизни Марка - не препятствуй, он его отец и обязан содержать его. Тебе же станет легче.

— А если он захочет пролезть и в мою жизнь?

— Тебе решать, пускать его или нет, — сказала бабушка и выпустила меня из объятий.

Она вернулась на свое место и принялась разливать уже остывший чай. Пододвинула ко мне креманку с вареньем.

— Вишневое, сама варила. В этом году у Леонтьевых вишня хорошая пошла, Людка мне ведро принесла. Я сразу часть пустила в компот и вот в варенье. Поедем на каникулах в деревню, откроем банку компота…

Я ее слушала, но при этом смотрела на неожиданно тихую и задумчивую Олесю. Она ковыряла ложкой в своей кружке, но внезапно подняла на меня блестящие от слез глаза.

— Прости, что я ни разу не спросила, как ты, — вдруг сказала она. — Я думала, с Кириллом вы расстались из-за того, что он узнал правду о наших родителях. Ты же это скрывала… Я его видела, когда ходила за вещами к Лидии Петровне. Он выходил из нашей сгоревшей квартиры и спросил у нашей соседки, где ты. Я попросила соврать, что мы… мы все сгорели… Он еще полчаса стоял, очень бледный, на нашу дверь, а потом ушел, вот так вот. Не знаю, почему я так поступила. Мне было обидно за тебя, я злилась на несправедливость. У всех все было хорошо, а мы с тобой…