Я ерзаю на коленях, желая, чтобы он не копался в этом. — Я думаю, он чувствовал себя плохо из-за всего, через что он заставил нас пройти.

Это только заставляет его хмуриться еще сильнее. — Он не чувствует угрызений совести.

— Я не знаю, что тебе сказать, — наконец говорю я. — Но можем ли мы просто наслаждаться этим? Какая разница, почему?

Он встречается со мной взглядом, ища что-то, и я в ужасе от того, что он что-то найдет. Я не могу скрыть страх в своих глазах. Я пытаюсь с опозданием скрыть его, но начинаю чувствовать себя плохо, зная, что была недостаточно быстра.

Как только он находит то, что ищет, или прекращает поиски, он откидывается на спинку дивана, запрокидывает голову и смотрит в потолок. Мне жарко во всем теле, и не от обжигающего душа, который я только что приняла. Я не могу зайти так далеко, сделать так много, только чтобы потерять его прежде, чем у нас появится хоть какой-то шанс.

Но я даже не могу его винить, если он не может сделать это со мной. Это слишком сложно, и мы слишком молоды для этого дерьма.

Не глядя на меня, все еще смотря в потолок, он говорит: — Скажи мне кое-что, Миа.

В груди пустота, я знаю, что грядет. Я не хочу лгать, но и не могу сказать правду. Слова Матео возвращаются ко мне, и я чувствую себя настолько противоречиво, что мне становится плохо.

— Конечно, — бормочу я, ненавидя свою нерешительность.

Теперь он снова садится вперед, опираясь на бедра, и смотрит мне прямо в глаза. — Ты меня любишь?

Облегчение накатывает на меня, что это вопрос. — Да, — говорю я немедленно, хватая его руку своими. — Да, это так.

— Ты хочешь оставить Матео позади?

Я почти не могу дышать от того, насколько сильно. — Так, так сильно.

Медленно кивнув и не отрывая от меня взгляда, он говорит: — Тогда давай сделаем это.

Я едва могу сдержать свою радость, двигаясь вперед на коленях, желая поцеловать его. Но я останавливаюсь, потому что как бы мне этого ни хотелось, я все еще чувствую себя такой… грязной. Если бы у него были образы губ Матео, врезающихся в мои ранее этой ночью, он бы не захотел моих поцелуев.

Но он этого не делает, поэтому он наклоняется и дарит мне поцелуй, который я слишком не решаюсь ему дать. Я обнимаю его за шею, приподнимаюсь, чтобы лучше дотянуться до него. Когда я целую Винса, и его руки обнимают меня, заставляя меня думать, что он так же, как и я, боится того, что может встать между нами, я знаю, что единственный выход — отпустить это. Вот почему я сделала все это с самого начала — чтобы мы могли обрести свободу. Мы не свободны от Матео, если я ношу его с собой.

Я совру. Если он когда-нибудь спросит, я совру.

И он будет любить меня за это.

Я поднимаюсь по трем бетонным ступеням крыльца, закрывая лицо руками, чтобы иметь возможность заглянуть в окно нашей новой гостиной.

Слова Винса полны веселья. — Знаешь, есть ключ.

— Мне нравится ковер, — говорю я ему, игнорируя его логику. — Он выглядит мягким.

— И если мы используем этот ключ, мы можем войти и посмотреть, так ли это.

Я отстраняюсь от окна, кладу руку на бедро и оборачиваюсь, чтобы одарить его обескураживающим взглядом. — Это наше первое место. Дай мне насладиться этим.

Он закатывает глаза, но улыбается. Я снова наслаждаюсь его легкостью — это было давно.

Матео стоит рядом с Винсом, засунув руки в карманы своего длинного черного пальто. Я удивлена, насколько они похожи отсюда, оба с темными головами, похожим ростом, похожими чертами лица.

По крайней мере, если бы я была беременна, было бы трудно сказать, кто из них отец, без теста. К счастью, это не будет проблемой.

Я вздыхаю, чувствуя себя легко.

— Ковер новый, — замечает Матео, слабо улыбаясь моему энтузиазму. — И он мягкий.

— Я люблю мягкий ковер, — говорю я, ухмыляясь и спускаясь по ступенькам, чтобы встать вместе с ними во дворе.

Я стою рядом с Винсом и оглядываюсь на дом. Это переделанный дуплекс, так что только половина дома наша, но нам не нужно платить Матео арендную плату.

— Другая квартира заполнена по крайней мере до конца лета. Вы можете оставить себе арендную плату за нее — так у вас будет немного денег на жизнь.

Взглянув на своего кузена, Винс говорит: — Ты не хочешь получить свою долю?