Моя мама хватает их, осматривая, как будто они могут быть поддельными. Я перехожу ко второй коробке, но мне не нужно читать название, чтобы понять, что это за бренд — дерзкие красные подошвы блестящих черных туфель-лодочек с острым носком сразу говорят мне, что это Louboutin. Они также мгновенно становятся моими любимыми, с модным крест-накрест ремешком спереди

— Я надену это, — говорю я ей.

— Сегодня вечером или завтра?

— И то, и другое. В школу. За продуктами. Когда я умру. Навсегда. Я никогда их не сниму.

Улыбаясь, она берет их и любуется ими, слегка ахая и одновременно вращая их, любуясь со всех сторон.

В каждой сумке для одежды лежит платье: одно — короткое, темно-синее с пайетками, в которое мне придется влезть, другое — облегающее телесного цвета с черным кружевным верхом и глубоким вырезом.

— Он молодец, — торжественно заявляет мама.

— О да, — говорю я, кивая в знак согласия.

— Вы встречаетесь всего месяц, да? Я думаю, он потратил на тебя больше, чем Брэкс потратил на меня когда-либо . Выходи за этого парня.

Я закатываю глаза, но не могу сдержать улыбку, держа в руках свое красивое платье.

– -

По какой-то причине вместо того, чтобы послать Винса, они присылают за мной таун-кар. Я могу только представить, что это делается для того, чтобы произвести впечатление на мою маму, и, боже, это работает. Она стоит на крыльце с выпученными глазами, практически истекая слюной, когда я забираюсь на заднее сиденье в своем красивом новом платье и высоченных Лубутенах.

Я позволяю себе волноваться по дороге, и к тому времени, как я приезжаю, чувствую себя Золушкой на балу. Водитель даже открывает мне дверь.

Адриан открывает дверь, Элиза следует за ним. — Я шла!

Ласково улыбаясь ей, он говорит: — Ты делаешь достаточно.

Она тепло улыбается, слегка касается его руки, прежде чем повернуться и вернуться к своим делам.

— Она красивая, — замечаю я не слишком невинно.

По какой-то причине я не ожидаю, что он останется мягким и скажет: — Да, она такая. Пропустив удар, он спрашивает: — Ищешь Винса?

— Да. Повинуясь импульсу, потому что сейчас он кажется мне более человечным, я слегка поворачиваюсь и показываю на свои туфли. — Нравится мой новый наряд?

— Очень красиво, — хрипло говорит он, обязательно кивая.

Я сияю и следую за ним, но замедляюсь, когда он направляется в кабинет.

— Он с Матео? Наверное, мне стоит подождать.

— Нет, заходи. Мы не делаем ничего важного.

Сегодня их больше — Матео примостился на краю стола со стаканом янтарной жидкости, Алек с прошлой ночи в одном из кресел вокруг ковра, третий парень, которого я не встречал, — но, судя по его виду, явно Морелли, — наливает себе напиток из хрустального графина. Винс сидит в кресле напротив Алека, и, не колеблясь ни секунды, я подбегаю и запрыгиваю к нему на колени, обвиваю руками его шею и осыпаю его лицо кучей маленьких поцелуев.

Парень, которого я не узнаю, смеется и говорит: — Девушка Винса, я полагаю?

— Это она, — подтверждает Матео, и в его голосе слышится веселье.

Винс ухмыляется, когда я наконец отстраняюсь, перекладывая в руке напиток, который я не заметила. К счастью, он не пролил на меня ни капли. — Не то чтобы я жалуюсь, но зачем это?

— Ты лучший, — просто говорю я ему. — Ты заслуживаешь миллион поцелуев в лицо.

— За?

Глаза расширяются, я откидываюсь назад и указываю всем телом. — Платья. И туфли — о Боже, я собираюсь выйти замуж за эти туфли. Спасибо большое.

Он не перестал улыбаться, но улыбка определенно померкла, и на лбу пролегла складка замешательства. — О чем ты говоришь? О каком платье? Об этом платье?

Мой энтузиазм быстро стихает. В комнате становится тихо. Адриан проходит позади Винса, и я смотрю на него, неловко почесывая затылок. Я смотрю на следующего мужчину, которого вижу, на новичка, явно находящегося в темноте, но внимательно следящего за развитием событий. Затем я смотрю на Матео, и он единственный, кто все еще веселится.

Желудок сжался, улыбка наконец исчезла с моего лица.

Подняв бокал в мою сторону, Матео подмигивает. — Пожалуйста.

Молчаливое напряжение в комнате растет, и я медленно оглядываюсь на Винса, нацепив более извиняющуюся улыбку. — Наверное, мне стоило спросить, — тихо бормочу я.

Слегка покачав головой, он говорит: — Естественно предположить, что человек, с которым ты спишь, покупает тебе подарки.

Вместо того, чтобы проявить порядочность и посочувствовать Винсу из-за его дискомфорта, Матео говорит мне: — Кстати, я возьму долговую расписку на миллион поцелуев в лицо. Иначе мы бы опоздали на ужин.