Шрифт:
С этими словами доцент поднёс чашку ко рту. Профессор вскочил с кресла и ударил коллегу по руке; чашка разбилась о стену. Зашипела, запузырилась краска. Наиль Рашидович очумело смотрел на разъедаемую кислотой поверхность.
– Показывай видео! – прохрипел Садовников.
23 июня 2035 года
Ленинградская область. Атомная станция в Сосновом Бору
Огромный зал. Сигнальные лампочки, пульты, бегущие светодиодные строки, непонятная установка в центре.
– И как это работает? – спросил президент у главного инженера проекта, умудрённого сединами профессора Садовникова. Бориса, как уже было понятно, Пименовича.
– Вот тут у нас графоманский центр. Сотня отъявленных писателей, так скажем, круглосуточно сменяя друг друга, пишут свои стихи, рассказы, книги. Прямо из-под пера их писанина попадает на бегущие строки в главный энергетический зал для усиления КПД. То есть коэффициента пол…
– Знаю. Дальше! – оборвал его президент.
– А дальше эффект не ясен, но мы можем управлять им и использовать для получения электроэнергии. Классик, находясь вблизи центра сосредоточения отбросов мира литературы, вращается, на нём обмотка, вокруг – статор. Обычный электрогенератор, но гигантской производительности. Станция уже неделю питает весь Санкт-Петербург. Подключаем всё новые мощности.
– А для военных целей?
– Да! Один классик средней руки, например, Гоголь, и один захудалый графоман, например, Гаг… Ай, ладно. Всё равно никто его не знает. Короче, в паре они могут доставить на расстояние двадцать тысяч километров заряд огромной силы, которого хватит, чтобы стереть с лица земли такой город, как Нью-Йорк. Только мы лишимся мощей классика и, собственно, графомана… тела.
– Хорошо, – прищурился президент на бегущую строку, – классиков у нас много…
Бегущие строки высвечивали:
«Горизонт алел румяным цветом. Холодный бриз остужал разгорячённые тела любовников. Смотря на это, обманутый муж спрыгнул со скалистого утёса в озеро…»
«Космонавт покидал гостеприимную планету с чувством досады, горести и душещипательной тоски. Человекообразные гуманоиды махали клешнями и щупальцами. Через поляну мостиком пролегла чёрно-белая радуга…»
– М-да… – произнёс президент. – Ресурсы определённо есть. Проводите испытания дальше! Всё совершенно секретно.
По бегущей строке главного энергетического зала поплыли фразы.
«Василий бежал по улице, сжимая сфинктер. Каловые массы просились наружу, не давая и тени надежды на культурное опорожнение…»
На аппаратуре замигали несколько красных лампочек. Пол под ногами заметно завибрировал.
– Что это? – встревожилась охрана верховного.
– Излишне вырабатываемая мощность, частое явление! Сейчас отработают компенсаторы. Виновному графоману придёт сигнал «Не писать».
– А кто у нас в роторе? – поинтересовался президент.
– Толстой Лев Николаевич! – с гордостью отчеканил директор проекта Наиль Рашидович.
«– Вот забегу в подворотню под арку и насру! – не вытерпел Василий, сворачивая с тротуара. Пять шагов – и он в подворотне.
– Тебе чего, мальчик? – под сводами арки два бугая прижали к стене дядьку в красивом пиджаке.
Все трое уставились на Васю. Дядька смотрел с надеждой. Вася развёл руками. Раздался мерзкий треск и бульканье. Опорожнение началось».
Количество мигающих лампочек увеличилось на порядок. Пол под ногами заходил ходуном. Все присели на корточки.
– Твою ж мать! Отключите этого долбоёба от строки.
– Стоп, стоп! Компенсаторы не работают! Код «Первый», код «Первый».
– Гагач, ты что творишь, сука?! Перестань! – орали работники станции. Пол трясся, сбивая с ног пытающихся добраться до графомана людей.
– Идите на хуй! У меня Пулитцеровская премия намечается! В кои-то веки, блядь!
Графоман замотал головой и усиленно застрочил ручкой по планшету.
«– Срёшь? – принюхиваясь, спросил у Васи один из бугаёв.
– Сру, – меланхолично ответил Вася. Почувствовав, что кал стекает по гачам, он брезгливо дрыгнул ногой.
Говно из широкой штанины разлетелось веером по стене, чуть не угодив в троицу.
– Говно? – спросил у Васи всё тот же тупивший бугай, кивнув на забрызганную стену.
– Говно, – не меняя тона, подтвердил Василий и тоскливо посмотрел на свод арки».