Не теряя из виду земноводных, я отступил к дождевой стене. Вышел наружу. Дождь тёплый, но всё равно мерзкий. Не люблю дождь. От него паршиво на душе, и такие же паршивые мысли постоянно лезут в голову. Щурясь, посмотрел вверх: вдалеке на небе виднелся просвет среди туч. Это хорошо. Но, прежде чем этот просвет дойдёт сюда, я успею промокнуть до нитки.

Делать нечего. Пошёл вверх по склону, а ноги мои постоянно скользили по мокрой траве.

…Остаток дня пришлось провести в скитаниях. Я был предоставлен сам себе. Или же мои преследователи действительно потеряли меня, или ждут чего-то.

Слабо вериться, что меня потеряли. Если вспомнить то, как за мной следили столько времени, постоянно оставаясь незамеченными, то в профессионализме этой братии сомневаться не приходится. Да, скорее всего они чего-то ждут. Вот только, чего?

Особо не скрываясь, я шлялся по улицам этого маленького городка. Дома здесь старые, улочки кривые и грязные. Окна смотрели на меня «затуманенными» стёклами. Людей мало. Бесконечные лужи, слякоть и странная вонь. Помниться, в одной из бесед с местным (мы пару раз встречались в баре гостиницы вюр Канти) я узнал, что в пригороде имелся захудалый посёлочек, где почти все жители работают на очистных станциях. Должно быть, это и есть тот самый посёлок, а где-то неподалёку таятся отстойники и очистные сооружения. Отсюда, конечно, их не видно, но по запаху, они точно где-то рядом.

Дождь закончился, выглянуло солнце. На душе немного посветлело, и наконец я всё-таки задумался о конспирации. Действительно, может, зря я тут шатаюсь у всех на виду? Лезу на рожон, провоцирую противника. Рискую.

Было шесть вечера. До лайнера ещё десять часов. Нужно где-нибудь провести ночь; да и вечер лучше провести в каком-нибудь укромном месте. В каком? Куда мне идти?

Осмотревшись по сторонам, я не увидел ничего подходящего: дома, дома, дома; маленькие магазинчики и подворотни. Мусорные контейнеры в закоулках. Ну, не буду же я ночевать под мусорником!

Уставшие ноги волочили меня дальше. Так провёл я ещё некоторое время, прежде чем одна из посеревших вывесок не направила мои стопы в одно маленькое, но очень нужное для меня заведение.

Дело в том, что моя одежда из щегольской очень быстро превратилась в полубомжатскую. Удивительно, насколько быстро любая одежда может выйти из строя! Куртка порвана, рубашка порвана, штаны разорвались в самом интересном месте! А тут – швейная мастерская! Вот туда-то мне и нужно. С одной стороны, есть, где скоротать время, а с другой – есть возможность привести одежду в более надлежащий вид, ведь я всё же твёрдо решил улететь отсюда. Зачем – не знаю. Но решил. А в таких лохмотьях в лайнер меня просто не пустят.

Маленькая старушка покосилась на меня с недоверием, мол, припёрся бомж какой-то. Но, когда я объяснил, что на меня напали грабители и мне пришлось улепётывать от них по всяким буеракам, она немного подобрела и даже стала ласковей. Оглядев меня со всех сторон, отметила, что одежда, конечно, в плачевном состоянии, но исправить это можно. «Но сперва, - сказала она, - нужно всё это выстирать». За дополнительную плату она отнесёт одежду своей невестке, которая всё постирает, высушит и выгладит, и только после этого старушка займётся ремонтом.

Все мои вещи остались в отельчике, откуда я так неожиданно дал дёру; при мне же были только бумажные деньги, финансовый чип, билет на лайнер и пассворд – эти вещи я никогда не выкладывал из карманов, даже во время сна. Да! Я спал в куртке! Мания преследования – очень дотошная штука!

Старушка, улыбнувшись, отправила меня в малюсенькую комнатку, где я должен был раздеться; поняла, что идти мне особо некуда и сменной одежды нет; сказала, что здесь мне предстоит провести несколько часов, пока всё постирается и зашьётся. Указала на кресло. Надо сказать, кроме кресла в этой комнате не было абсолютно ничего, только окно, окутанное запылённой паутиной.

Ну что ж… Убежище замечательное, как раз для меня! Именно такое сейчас и нужно. Несколько часов сидеть тут? Отлично! Я очень рад. Но виду, что мне это так нравится, не показал, чтобы не вызвать лишних подозрений.

Вздохнул, снял куртку и расстегнул рубашку… Старушка стоит, смотрит на меня. Снял рубашку. Она всё стоит. Расстегнул ремень… Посмотрел на неё… Вросла в пол обеими ногами! Я немного помешкал. Она, очевидно, догадалась, что мне как-то не по себе от её присутствия, поэтому она махнула рукой и брезгливо прокаркала: «Да чего я там не видела! Сымай, давай! Трусы, небось, не надо штопать!». Так я и остался в одних туфлях и трусах. На кресло бережно разложил своё добро, старательно скомкав бумажные деньги, чтобы она не видела их количества.

Старушка покосилась на груду бумажек, кашлянула и выдала фразу, что мол, ноги у тебя быстрые, убежал-таки от грабителей. Я кивнул и медленно опустился в кресло, как бы незаметно подсовывая под себя моё бумажное богатство.

Больше она ничего не сказала; скрутила одежду в один комок и вышла.

Хорошо, что она больше не задавала вопросов, а то врать, почему-то я уже устал.

Не прошло и десяти минут, как в комнату вскочил мальчонка лет семи; спросил, не хочу ли я есть, а то бабушка могла бы приготовить чего-нибудь пока вещи стираются. Я внутренне улыбнулся: да, теперь эта бабушка, которая видела все мои «бумажки», будет навязывать мне дополнительные услуги, чтобы побольше заработать, – клиент-то попался с деньгами.