– Брат мой, что это за трубка, которую мы курим?

– Это трубка мира, – просто ответил он.

– Я хотел бы знать об этом больше, – медленно произнес я, – потому что это, конечно, не обычная трубка.

Я понятия не имел о том, насколько верны мои слова, чувствуя только, что принимаю участие в церемонии, которая была священна для него и не желая, по своему невежеству, нарушать правила приличия.

В ответ на мои слова он извлек трубку из чехла и поднес ее ко мне чашечкой, чтобы я мог разглядеть надпись, глубоко вырезанную на ее каменной поверхности.

– Это слово чести моего народа. – Бешеный Конь серьезно кивнул. – Девиз их жизни.

– И что там написано?

– Мир без рабства.

Он с любовью произносил каждое слово.

Тогда мы поговорили, и он многое мне рассказал. Эта трубка была священным символом целого народа. Ни один договор, заключённый, когда её курили, не был нарушен. Если её доставляли на поле брани, то, каким бы жестоким не было сражение, оно немедленно прекращалось, и перемирие, заключённое под облачками её дыма, никогда не нарушалось. Я узнал, что эта трубка была уникальной в иерархии индейцев сиу. Другой такой не было. Ташунко Витко был её нынешним хранителем. Ей было много сотен лет, её происхождение терялось в легендах прошлого, но её духовная сила была так велика, как будто она был получена только вчера.

Выкурив её вместе со мной, Бешеный Конь оказал мне честь, которую трудно переоценить. После первой затяжки я не имел об этом ни малейшего представления, но, не зная этого, я хранил молчание – это всегда наиболее безопасный способ общения с индейцами.

Я не видел трубку много лет и ни разу не курил её после того первого раза. Но в последующие дни моего выздоровления мы часто тихо советовались по поводу обычных трубок. Таким образом, к тому времени, когда я смог передвигаться, мы достигли большого взаимопонимания.

Я так и не понял, почему он так со мной обращался. Я могу объяснить это только тем, что он действительно обладал духовной силой. Каким-то образом о беспричинном восхищении, которое вызывала у меня его раса, и ответил на него.

Перед тем, как мы расстались, я узнал, что это действительно он подъехал в тот момент, когда его воины окружали меня. Он отозвал их и приказал доставить меня в военный лагерь на реке Языка. Здесь в течение недели меня лечила Чёрное Одеяло, его жена, затем, хотя мое состояние не улучшилось, весь отряд отправился на север и восток, чтобы разбить зимний лагерь на юго-востоке от Хе Сапе, Чёрных Холмов.

Этот шаг был сделан для того, чтобы препоручить меня заботам великой целительной силы. Когда я спросил его об этой силе, Бешеный Конь пожал плечами и сказал: «Вийан Вакан», что на языке сиу буквально означало святую женщину и могло относиться к чему угодно – от морщинистой старой знахарки до горы или сосны; индейцы во всем находили магию и лекарство. Все мои попытки выяснить, что же это за сила в Черных Холмах, к которой меня привели на лечение, наталкивались на уклончивость или даже полный отказ отвечать.

И все же в ответах, которые я получал, чувствовалась некоторая неловкость, так что мне трудно было ассоциировать её с деревом или горой. Я чувствовал непреодолимую уверенность в том, что Вийан Вакан была реальной женщиной, но в глубине души не признавался в этом даже самому себе, упорно ассоциируя призрачный звездный лик из моего подсознания с этой воображаемой, «настоящей» женщиной. Это была странная, неотразимая ассоциация, которую не могли рассеять никакие доводы с моей стороны или неясности со стороны моих хозяев. Я не мог забыть эту звезду, ни избавиться от мысли о том, что она должна засиять снова.

Дальнейшее обсуждение выявило тот факт, что Тупой Нож сказал Бешеному Коню о высоком белом вожде, который ездил верхом и выглядел как индеец, разговаривал только с помощью своего оружия, и у него были глаза и клюв ястреба. Бешеный Конь увидел меня на совете в форте Ларами и сразу узнал.

В ночь того совета, когда он вёл свой народ на север, а его лошадь, спотыкаясь, пробиралась сквозь бушующий ливень, Ташунко Витко увидел сон. В нем огромный ястреб появился среди индейцев. Он яростно атаковал их, из каждой его когтистой лапы вырывались желтые молнии. Когда раскаты грома стихли, тринадцать воинов лежали мертвыми. Затем огромная птица громко произнесла на языке сиу:

– Я сделал это, чтобы ты знал, что моя магия сильна и что я Ястреб, Который Ходит Среди Вас Как Человек. Я не боюсь тебя, и я твой друг, но ты в это не веришь. Я ещё раз ударю тебя, лишь вполовину своей силы. Тогда ты это узнаешь. С момента второго удара вы будете знать, что я пришел к вам с добрым сердцем и прямым языком. Храбрый говорит с храбрым языком смерти, потому что это единственный настоящий язык.

Бешеный Конь никому не сказал об этом сне.

Затем последовала первая стычка из-за дровяного обоза, в которой, по нелепому стечению обстоятельств, тринадцать воинов погибли в схватке, в ходе которой они ворвались в круг фургонов. Когда Бешеный Конь, который не участвовал в битве, узнал об этом, он понял, что его сон сбылся, потому что, хотя это было совершенной неправдой, один воин, выживший в битве, рассказал историю о том, что это я в одиночку убил всех тринадцать воинов из маленьких ружей, которые было моим языком и говорили за меня.