Протягиваю руку к телефону и загружаю любимое фото. Макар щелкнул нас с Лариным, когда я вручала цветы. Я вся намарафечена, Андрей голый по пояс и потный. Безумно сексуальный. Провожу пальцем по его лицу и чувствую тепло, расползающееся по телу.

Нехотя встаю с постели и бреду в душ.

Играю с американкой. Мне не очень важен результат. Призовые места не светят. Нужно было готовиться к турниру, а я невовремя растворилась в Ларине.

Играю совершенно расслабленно. Разыгрываю дебют и отхожу в кафетерий. Беру кофе и шоколадное пирожное. Не спеша медитирую. Балую вкусовые рецепторы. Заряжаюсь эндорфинами.

— Привет, Тай, — приветствует меня Носова из Минска, — ты с кем играешь?

— С Грин сегодня, — отпиваю кофе, — ей нужно выиграть кровь из носа. Если меня победит, то третье место цепляет.

— Понятно, хмыкает Носова, — ну, ты ей не проигрывай. Пусть обломается.

— Постараюсь, — легко соглашаюсь я.

— Так-то, они только думают, что хозяева жизни. А на самом деле, демократическая партия США контролируется британскими элитами через многочисленные НКО.

Слушаю геополитические догадки Носовой и ухмыляюсь про себя. Шахматистам свойственно создавать пространные теории на различные темы, идущие вразрез с общепринятой точкой зрения. Просто мои загоны относятся к сфере личных отношений, а Носову интересует геополитика. Помнится, американский чемпион мира по шахматам Фишер тоже увлекался последней. Верил во всемирный еврейский заговор, хотя сам был из еврейской семьи.

Доедаю сладкое под увлекательные рассказы Носовой и возвращаюсь за доску.

В миттельшпиле получаю лишнюю пешку и технично двигаюсь к реализации своего преимущества. Победа у меня в кармане. Откидываюсь на спинку кресла и лениво наблюдаю за соперницей.

Она напряжена, словно сжатая пружина. По лицу идут красные пятна. Губы подрагивают.

Нервно делает ход, встает из-за доски и отходит к своему тренеру.

Неспешно оцениваю позицию и отвечаю. Переключаю часы. Рассеянно посматриваю по сторонам.

Американка возвращается. Наклоняется ко мне и негромко предлагает договориться. Просит назвать сумму, за которую я готова проиграть.

Ошарашенно смотрю на девицу. Я играю сколько себя помню, и первый раз мне предлагают деньги за партию.

Мне не сильно принципиально, какое место у меня будет: пятое или десятое. Но все это так неприятно и мерзко. Уверенно отказываюсь от сделки. Быстро и зло расправляюсь с мошенницей за шахматной доской.

Самолет идет на посадку в родном городе. Сердце поет радостную песню. Еще ни один турнир не казался мне таким долгим.

Получаю багаж и иду на выход

— Привет, дорогая! — заключает меня в объятия папа и отбирает чемодан.

Всю дорогу рассказываю папе про турнир и смотрю в окно. Знакомые пейзажи отзываются тихим трепетом в груди.

Завтра вечером я его увижу.

***

— Я надеюсь, ты прилежно писал конспекты? — интересуюсь я у Каблука в очереди в столовой, — я возьму у тебя все переписать.

— Конечно, полный комплекс услуг. Конспекты, последние сплетни, вечерний эскорт, — иронизирует друг.

— Только не говори, что совсем не скучал без меня, — ворчу я, продвигая поднос к кассе.

Каблуков скептически хмыкает.

— Тая, я тут изнемогаю от желания в десятый раз посмотреть один и тот же репертуар. Не мог тебя дождаться.

— Это хорошо, Макар, потому что вечером у нас намечено мероприятие, — игнорирую я откровенный сарказм в голосе однокурсника.

— Серьезно? — Каблук выгружает на стол свой поднос и иронично на меня смотрит, — ну давай хотя бы снова заставим твоего мачо ревновать. Хоть какое-то разнообразие в программе будет.

— Макар, потерпи еще чуть-чуть, — уже серьезно прошу я, — последнюю неделю поспишь на спектаклях, и я тебя отпущу.

— Что же такого важного случится через неделю? — вздергивает бровь Каблуков.

Загадочно улыбаюсь и игнорирую его вопрос.

***

Я знаю, что Ларин знает, что я в зале. Мне кажется, что между нами натянут канат. Напряжение просто физически ощутимо. Андрей зол на меня, и я это чувствую.

Пышка сказала, что он интересовался, куда я пропала. Как мы и договаривались, Юлька не сообщила ему, что меня нет в городе.

Теперь по сцене мечется рассерженный хищник, а мне скоро предстоит зайти к нему в клетку.

Если он так зол, значит он скучал без меня? — мое подсознание тихонечко интересуется голосом разума. Разум склонен поддержать эту точку зрения. Моя душа от этой мысли трепещет маленькой бабочкой где-то в груди.

Иду на сцену с цветами.

Ларин грубо хватает меня за локоть и цедит сквозь зубы:

— Отправь своего мальчика, я тебя сегодня провожу.

Возвращаюсь на свое место под барабан сердца, гулко отдающийся в ушах. Сама не слышу, что говорю Макару. Все плывет. Я глупо улыбаюсь.