Постепенно ко мне приходило осознание случившегося. Мы уже подходили к Талиному дому, и если в больницу я неслась так, что едва не переломала на тонких шпильках все ноги, то обратный путь прошла без проблем, как будто по всей округе был идеально ровный асфальт. Сестра смотрела на меня так обеспокоенно-заботливо, как и в первые дни после моего приезда, и я снова почувствовала себя то ли больной, то ли сумасшедшей.

Я быстро переоделась в свои вещи, в которых мне всё же было намного удобнее, и уже спустя полчаса прихлебывала из чашки с Капитаном Америкой зеленый чай с ромашкой, мелиссой и кучей других успокаивающих трав, которые умела смешивать Талина. Подруга еще пыталась меня накормить, но мне кусок в горло не лез, что было вполне ожидаемо.

В конце концов она не выдержала.

— Мы вернулись всего час назад, а у тебя такое лицо, будто по нему кирпичом приложили. Хватит съедать себя, это не улучшит дело. Чем я могу помочь?

— Ничем, Таль, пока что ничем, — вздохнула я. — Мне надо подумать, что и как делать дальше, а Косте ведь мы никак сейчас не поможем.

— Может, поспишь?

Я выдавила из себя слабую улыбку.

— Я лучше домой. Сто лет там не была, а сегодня вдруг так захотелось, — словно оправдываясь, что оставляю Талю одну дома, объясняла я.

— А Ник?

— Да к черту Ника, — я махнула рукой, допивая вторую порцию травяного чая.

Сестра повздыхала, но не стала возражать, хоть и порывалась проводить меня и остаться ночевать, чтобы я не была одна в таком состоянии; я заверила ее, что это совсем не нужно. Таля торжественно поклялась — это прозвучало как угроза — прийти ко мне завтра и тепло обняла меня на прощание. Я обняла ее в ответ, а затем, сцапав заботливо предложенный сестрой рюкзак, наскоро побросала в него свои вещи и отправилась домой.

Я любила эту дорогу, соединяющую наши с Талей дома: от многоэтажек спускаешься ниже, проходишь мимо парковки, а потом — дальше вниз, по узкой асфальтированной дороге, мимо колосящихся трав, синеющих лепестков цикория и медуницы, мимо тысячелистника, лютиков и ромашек. Если выбрать другой путь — пойти левее и никуда не спускаться — то можно забрести не туда и попасть в небольшое болотце, которое я, впрочем, ни разу не находила, если шла в другом направлении, то есть к Тале, а не от нее. Но если идти правильно, то асфальт вскоре закончится, и обязательно наткнешься на очень крутой спуск, весь в обломках кирпичей и плитки, камнях и корнях деревьев, причудливо торчащих из земли.

После этого идти нужно по небольшой дорожке, примостившейся среди высокой травы, и дойдешь до маленького деревянного мостика через речку. Раньше ходило много слухов, что именно эту местность облюбовали то ли сатанисты, то ли сектанты: по крайней мере, в мае на трубах, соседствующих с мостиком, и на парочке поваленных деревьев мы с Талей находили странные надписи и символы, но больше нигде ничего об этом сказано не было.

А через пару десятков шагов после мостика начинался частный сектор, в котором я и жила, правда, на противоположном его конце. Там была грунтовая дорога, были подъемы и спуски, я знала наперечет всех собак, которые начинали лаять, стоило только кому-то поравняться с их калиткой. А после самого долгого и мучительного подъема вверх, в тот самый момент, когда думаешь, что еще пара шагов — и без сил повалишься на землю, дорога выравнивается, становится полностью горизонтальной и почти полностью асфальтированной.

После этого остается пройти всего несколько домов, один из которых — совсем деревянный, черный и обгоревший, и там никто не живет, но этот дом не по нашей стороне улицы. Соседская собака, огромный белый алабай, лает на меня громче всех: она меня не любит, но она не любит, наверное, вообще никого.

***

— Ай! — я въехала ногой прямо в крапиву. Таля на полном ходу врезалась мне в спину, и такой шум не мог остаться незамеченным для сторожевой собаки.

Соседская собака Тина постоянно лаяла, стоило мне приблизиться к низкому проволочному забору, разделяющему наши участки. Мы с Талей даже придумали игру: успеть пробежать по узкой дорожке между нашим домом и забором до того, как собака начнет лаять, в которую и играли сейчас. Задача была не из легких, но смягчающим обстоятельством служили кусты малины, растущие вдоль забора плотной стеной и полностью скрывающие нас от собачьего взора.

Бабушка рассказывала, что когда мы были еще совсем маленькими, Тина несколько раз выбиралась из ошейника, перепрыгивала забор и проникала на наш участок, и распугивала всех наших котов. Сейчас она залаяла так истошно, что я перепугалась и повалилась на дорожку, выложенную поломанными кирпичами, утягивая Талю за собой. Лай приближался, но собаки не было видно за малиной, и от того становилось еще страшнее. Вот сейчас она выпрыгнет сверху и загрызет нас обеих своими огромными зубами.

Но мы были уже большими — нам ведь целых шесть лет! — пора было переставать лежать и ждать своей участи и начинать вести себя как взрослые. Хватая Талю за руку, я вскочила на ноги, не чувствуя даже боли от разодранной коленки.

— Бежим! — и рванула вперед изо всех сил. Сестра побежала за мной.

Каково же было наше удивление, когда мы поняли, что никто, похоже, и не собирался гнаться за нами. Решив, что Тина не такая опасная, какой кажется, мы задумали настоящее приключение.