Но напиться, похоже, иногда не вредно совсем. Так, между прочим. Я рассказал им, чего хочу на самом деле. Будь я трезвым, никогда бы не решился. Такой на меня ступор иногда находит, хочу что-нибудь сделать, а одной хотелки не хватает. Тут смелость нужна, ещё тямо. Фиг его знает, что это такое. Тут вообще всё трудно. Такое ощущение, что я в этот мир, как сквозь анус пролезаю. Там вдали что-то маячит, а меня мутит, и тело со всех сторон давит. А сколько всего против! Сплошные баррикады. Да пошло оно всё… Я так хочу.

Да блин, мы все этого хотели. Трое из тех, кто сидел за столом, и чьи лица искажались под плотным лампочным светом.

Трое, кто несколько лет назад так же сидели в этой комнате и просто мечтали. Тогда нам не страшны были «обязательства», и плевать было на «теперь мы другие». Мы ещё не знали, что это где-то существует и однажды проглотит нас.

Я страдал от этого пару дней назад. Затем что-то щелкнуло. Я перестал думать. Перестал думать, что чего-то кто-то мне запретил. Я решил, что на всё способен. Могу делать всё, что хочу.

Я всё смотрел на этих троих, говорил что-то, обещал. А сам мечтал вместе с этим говном от самого себя избавиться. Вдруг там кроме него ещё и душа есть. Вдруг она есть…

– Макс, допустим, у тебя есть деньги. А всё остальное тоже правда?

– Да, Илюх. Я так решил.

И чего ему не нравится? Ведь я ничего от них не требую. Он вышел нервно, загрузился. Не думал я, что всё так примитивно у них устроено. Если кто-то предлагает им бесплатное путешествие в далекие страны, они думают, что тот свихнулся. А то, что ему омерзительно жить, им непонятно.

Холодильник напротив залеплен до отказа буквами из Растишки. Они старые и кое-где расслаиваются. Может, поэтому они остались тут, а не переехали вместе с детьми. У Ильи два сына, первый, кажется, уже ходит в школу. Я не видел их тысячу лет. И даже забыл, как зовут второго. Первого Илья назвал в честь отца Дмитрием. А вот второго…

Конец ознакомительного фрагмента.