— Где же тогда он мог подцепить заражение? — удивился Феликс. — Может, кто-то из другой группы принес со спецтренировок, а он схватил этот фон?

Гагарина покачала головой.

— После спецтренировок всегда идет полная санобработка. От трусов до ботинок. К тому же фон там совсем слабый. Вряд ли это могло бы сжечь его эфир. Чтобы такое случилось, должен быть прямой контакт с нормальной дозой…

Я улыбнулся.

— Сразу видно, кто хорошо учит теорию. Молодец, Настя. Все именно так.

— Значит, не на учебе…

Я кивнул, не отводя взгляда от Лёни, и почувствовал, как тот вновь начал нервничать. Я знал, что Андрей уверен в своих словах, но хотел услышать подтверждение от самого Лёни. Я уже догадывался, в чем было дело. Но Уваров должен был признаться сам.

— Ты что-то знаешь, но боишься сказать, — мягко, но настойчиво произнёс я, не давая ему возможности уйти от ответа. — Лёня, это важно. Честность может спасти тебя. В прямом смысле слова.

Он побледнел, и его плечи чуть осели, как будто под тяжестью невидимого груза. Пауза затянулась, но наконец он заговорил.

— Я… я использовал магические стимуляторы, — едва слышно прошептал он, отчаянно избегая моего взгляда. — Простите…

Феликс хлопнул себя ладонью по лицу.

— Идиооот…

Миша Эристов вытаращился на товарища во все глаза.

— Леня! Это же запрещено под страхом отчисления! Что ты наделал?!

— Всем тихо! — Я поднял кулак, призывая группу к спокойствию. — Что сделано, то сделано. Сейчас нужно решить, как быть дальше. Но для этого нужно понимать, что он принял, в каких дозах и как приводить его в чувство.

Что ж, именно это я и подозревал. Стимуляторы объясняли нестабильность и колебания в эфире и вспышку плодотворной активности в учебе, о которой говорил Эристов. С таким веществом Уваров временно усилил свои возможности, но теперь расплачивался за это.

Потому что стимулятор явно был из той же лаборатории, откуда он достался и княжичу крови Павлу Дмитриевичу.

Мы с Андреем обменялись пристальными взглядами, и в глазах того читалась та же тревога, что была у меня. Мы оба понимали, чем это грозит самому Уварову. Но еще хуже было то, что препарат явно пошел «в народ», раз оказался у Лени.

Но сначала следовало выяснить, насколько все было плохо.

— Сколько раз ты принимал этот стимулятор? — спросил я, стараясь говорить мягче, хотя внутри меня накатывали гнев и разочарование.

— Три раза, — пробормотал Леня, все еще не решаясь посмотреть мне в глаза. — Я… просто не знал, как справиться иначе. В последний месяц нагрузка выросла. Я и раньше-то едва справлялся, а сейчас и вовсе перестал вывозить все задания… Плюс объявили аттестацию, к занятиям добавились постоянные контрольные. Я боялся, что не справляюсь с программой, что опозорю семью, если я завалю аттестацию и меня отчислят…

Его голос задрожал, и он замолчал.

— Да такими темпами ты с гарантией завалишь аттестацию! — язвительно прокомментировал Безбородко. Его замечание прервало тишину, как удар плетью. — Не думал просто попросить перевести тебя в другую группу, если не тянешь экспериментальную программу?

— Аполлон, заткнись! — хором осадили его девушки.

Безбородко лишь надменно хмыкнул.

— И в чем я не прав? Его вся группа и так постоянно тянула за уши. Из-за Уварова мы ни разу не выиграли первенство в общем зачете, потому что он постоянно нас подводит.

Неожиданно Тамара подошла к нему вплотную и влепила пощечину. Звук шлепка звонко отозвался в тишине зала. Безбородко замер, пораженный.

— Он — часть нашего отряда, — медленно, но стальным тоном сказала Тамара. — Мы все здесь в одной лодке. Между прочим, ты единственный не старался ему помогать. Быть может, приложи и ты усилия, Леонид не стал бы прибегать к стимуляторам.

Аполлон молча выслушал ее, потирая горевшую щеку.

— Если он не может выдержать нагрузку, ему нечего делать в первой группе. Можешь лепить мне сколько угодно пощечин, но ты знаешь, что я прав.

Лёня вспыхнул от смущения, но оставался молчаливым, ссутулившись ещё сильнее. Даже Юсупов укоризненно посмотрел на Безбородко.

— Это было грубо, Аполло.

— Но это правда. Это все знают. И всегда знали, что ему среди нас не место. Он — Рубин.

— И я Рубин, — с вызовом сказала Тамара. — И что, меня теперь тоже нужно вышвырнуть из группы?

— К тебе ни у кого вопросов нет, — хладнокровно ответил Безбородко. — Для своего ранга ты отлично справляешься.

Феликс вздохнул.