— Всем назад! — рявкнули мы одновременно с Кропоткиным и Мицкевичем.

— Ваше высочество! — Мицкевич шагнул вперед. — Вы уже однажды пошли под суд за применение магической силы в общественном месте. Прошу, не усугубляйте свое положение.

Павел бросил на нас полный ненависти и презрения взгляд. Нет, я уже был в курсе, что младший Павлович был импульсивен не по статусу… Но чтобы творить такую дичь, нужно совсем выжить из ума.

Впрочем, Павел и выглядел нездорово — слишком бледный даже для себя, глаза горели каким-то маниакальным безумием, а руки тряслись.

— Мне уже нечего терять, — хрипло сказал он и покосился на князя крови. — Отец, уходите! Я задержу их!

— Павел, нет!

Но младший Павлович уже сделал свой выбор.

Он резко вскинул руку и словно зачерпнул воздух перед собой. По его пальцам змейкой заструилась энергия всех четырех стихий и, сплетаясь с эфиром, окутала его запястья, предплечья, поднимаясь наверх и выстраиваясь в плотный щит.

Так. Стоп.

Пятистихийная защита? Он же «сапфирник»!

— Все назад! — крикнул я майорам. — Вообще все! Здесь что-то не так. Он не должен…

А в следующий миг словно из самой груди Павла вспыхнуло искрящееся пламя, угрожающее поглотить пространство вокруг.

— Барьеры! — скомандовал Кропоткин и тут же принялся окружать Павла защитным барьерным куполом. Я метнулся к наследнику и оказался за пределами защиты.

— Николаев! Отставить!

— Он только что связал пять элементов, — бросил я через плечо. — Если кто и сможет с ним сразиться, то лишь я.

Павел лишь рассмеялся — нервно, истерично. И отправил прямо на меня «Стихийный шторм». Я поглотил заклинание и отправил в ответ оглушающую связку… Но, к моему удивлению, она просто рассыпалась, едва достигнув Павла.

Нет, здесь точно что-то не так. У этого дурака было силы на Алмаз, если не больше. Но как? Откуда? Еще месяц назад он оставался крепким Сапфиром без перспектив к росту потенциала…

Что он с собой сделал? И как?

В зоне вылета началась паника. Пассажиры, бросая багаж и спотыкаясь о чужие чемоданы, метались в поисках выхода. Я бросил сноп эфира в барьер, который возводил Кропоткин и уставился на Павла.

— Что ты такое творишь? — окликнул я его, подходя на шаг ближе.

Мы обменялись взглядами, в которых читалось немое понимание: здесь уже нет места ни уговорам, ни попыткам сдержаться. Павел действительно все для себя решил. И, вероятно, сейчас пытался о меня самоубиться.

Насмешливо склонив голову, он ответил язвительным тоном:

— А как ты думаешь, Николаев? Уйду я отсюда или нет?

Он выбросил руку вперед, и огонь, с неистовством обжигающего ветра, взметнулся в сторону охранников. Они в ответ отреагировали быстро, активировали защитные артефакты, усиливая барьер, но Павел, казалось, только раззадорился. Он резко опустил ладонь к полу, и огонь превратился в воду — стремительный поток, который ринулся вперед, разливаясь по залу. Несколько пассажиров, которых зажало у стены, испуганно вскрикнули и бросились врассыпную, поднимая панику.

— Васильев, Онищенко! Выводите через служебные ходы! — Командовал, перекрикивая гул заклинаний, шеф безопасности аэропорта.

— Внимание! Всем пассажирам в зоне вылета немедленно пройти к эвакуационным выходам! — доносилось из динамиков. — Повторяю, всем пассажирам из зоны вылета немедленно…

Но Павел, пользуясь хаосом, пошел дальше. Его руки поднялись, и земля — настоящая земля — будто проросла из-под пола, превращаясь в гигантские каменные глыбы. Я видел, как одна из них стремительно понеслась в сторону колонн, готовая обрушить на нас часть зала.

— Павел, остановись, чтоб тебя! — взревел я, гася его заклинания.

Толстые стекла здания начали покрываться паутинкой трещин. Что-то задымило, и включились автоматические распылители порошка. Пока Кропоткин и ребята Мицкевича удерживали барьер, сам Мицкевич схватил растерявшегося Дмитрия Павловича.

— Кончено, Павел Дмитриевич! — выкрикнул он. — Ваш отец идет с нами. И вы остановитесь.

— Да, Паша! — дрожащим голосом проговорил князь крови. — Не надо. Ты сделаешь всем только хуже…

Но Павел лишь холодно уставился на меня.

— Я долго ждал возможности тебе отомстить, Николаев. Долго готовился. А ты сам пришел. Какая удача.

Нет, я должен взять его живым. У меня и в мыслях не было убивать этого идиота, хотя он откровенно нарывался.

— Павел Дмитриевич, подумайте о судьбе своей семьи, — спокойно сказал я, краем глаза следя за тем, как охранники выводили последних пассажиров из помещения. Вокруг, поднимаясь и опадая, витала дымка от заклинаний. — Вы единственный наследник мужского пола и уже натворили достаточно. Но ваше положение еще не безнадежно. Идите с нами, ради благополучия вашей семьи.