Ян сопротивлялся себе сколько мог, но все же потянулся за снимком.

Однако пальцы схватили кое-что гораздо быстрее.

Маленький, уже изрядно потрепанный листок для заметок с криво улыбающимся попкорном и подписью:

Вернулся домой.

***

– Прости, это, кажется, твое.

Неловко улыбнувшись Рину, Ликс тут же вернула ему фотоаппарат.

Кажется, местный человеко-кот был не только опасным и подозрительным, но еще и любящим творить шалости, от которых приходилось страдать его младшим коллегам.

Ликс еще не успела отойти от произошедшего, пусть утро и осталось далеко позади. В голове кружилось множество наслаивающихся друг на друга мыслей, дополняющихся то и дело всплывающим перед глазами угрожающим кровавым посланием.

Она даже не знала, что в ней перевешивало больше – страх или всё же желание во всём разобраться – и вот, к полному непониманию происходящего, прибавился ещё и стоящий напротив Рин.

Он уже сделал несколько попыток уйти – делал шаг назад, но снова останавливался. И смотрел при этом на точку чуть выше головы Ликс. Кажется, он что-то от нее хотел, но не знал, как лучше начать разговор.

Ликс тяжело вздохнула. Очень ей надоели недомолвки и недосказанности этих стен. Как свои так и людей вокруг. Видимо, пора прекратить их собственными силами.

Она сама преодолела разделяющее их расстояние и, протянув руку и легонько улыбнувшись, произнесла:

– Привет, меня зовут Ликс Эванс. А ты Рин Миура, верно? Мы можем поговорить?

Тот тут же кивнул и пожал ее руку. Не отпуская его ладонь, Ликс повела Рина к лестничной площадке, и они вместе присели на ступеньки.

Подперев щеки руками, Эванс "просканировала" своего очередного нового знакомого. На первый взгляд он выглядел как тот, кто говорит не очень много, но если скажет, то это определённо будет что-то важное. И если такой человек изъявил желание пообщаться, то на это есть очень веские причины.

***

– В общем, думаю, лучше сказать, как есть.

Рин прервался, отложил камеру и, сняв очки, стал осторожно протирать стекла платком. Так он старался избежать прямого зрительного контакта с Ликс – слишком уж у той был открытый взгляд, с треском выдающий слишком высокий уровень доверчивости.

И не было в этой ее привычке, вкладывать свою искренность в чужие ладони, ничего хорошего – ведь однажды это могло сыграть против нее.

Рин отогнал лишние мысли. Раз уж начал говорить, нужно договаривать. Может даже к лучшему, что шанс обо всем спросить выпал именно сейчас.

– Я могу запечатать на снимках счастливые моменты жизни, – Миура заговорил немного напряжённо и краем глаза наблюдал за чужой реакцией.

– Та фотография... Джесс ведь отдал её тебе, верно?

Ликс вспомнила, что что-то такое действительно было. Несколько дней назад Джесси выловил ее после миссии и отдал палоройдную карточку, которая теперь, кажется, ютилась на столе.

Девушка утвердительно кивнула, и Рин продолжил:

– Первая фотография с помощью моей способности это всегда самое сильное и счастливое воспоминание. Поэтому всё то время с тех пор, как тебя заснял, я всё задавался вопросом: Твоё самое большое счастье было в таком далёком прошлом или это что-то с моими силами не так?

На самом деле, если вдуматься, Ликс помнила тот день, который удалось запечатлеть способности Рина. Это был ее день рождения много-много лет назад. Тогда у нее был дом, родители и мир, полностью залитый солнечным светом. Воспоминания того времени были непродолжительными, но такими яркими и тёплыми, что в них хотелось окунуться с головой и навсегда остаться в их пучинах.

Но, то в детстве. Потом жизнь Ликс превратилась в сплошную полосу, в которой и зацепиться-то особо не за что. Но разве это редкость, чтобы так сильно заострять на этом внимание?

– Способности же работают так, как работают, что с ними может быть не так? Ты наверняка уже сам понял ответ на свой вопрос, – прямо ответила Ликс, слегка пожав плечами.

В общем, в подтверждение догадкам Миуры, она правда была абсолютно уверена, что в более позднем возрасте не имела достаточно сильных счастливых воспоминаний, которые можно было бы отпечатать на плёнке и не считала это большой проблемой.

Но, видимо, так было только если смотреть с точки зрения Ликс.

Рин же видел перед собой не ее, а постепенно покрывающееся глубокими трещинами нечто, что нужно было срочно склеить, иначе не избежать мировой трагедии.

Чувствуя, что от Рина исходит очень смешанная волна эмоций, Ликс снова включила любопытство. Пододвинувшись чуть ближе, она спросила:

– Ты же умеешь запечатлять на снимках счастливые моменты. Но что будет с человеком, если у него совсем не будет счастья?

– Безразличие, – многозначительно ответил Рин.

Он, наконец, поднял взгляд и посмотрел Ликс прямо в глаза.

Затем, покопавшись в карманах, достал жвачку и развернул упаковку.

– К примеру, это. Здесь есть вкладыш с переводной татуировкой, но 99% людей не заостряют на этом внимания, просто выбрасывая этекетку. Потому что им всё равно. Кажется, что мелочь, но с мелочей все и начинается. Сначала выброшенная наклейка, потом потеря интереса к жизни. Безразличие – очень опасная вещь. Она как вирус. Подцепишь и начнёшь медленно затухать, пока от тебя не останется лишь обгоревший фитиль.