Подошёл ко входу в ванную комнату и привалился плечом к косяку, наблюдая, как я намыливаюсь и смываю с кожи остатки мази. Тёплые струи воды уносили с собой всё, что хотелось оставить в прошлом — бессилие, безволие, отчаяние, опустошение, горечь.

Когда я выключила душ, Ирвен взял чистое полотенце и шагнул ко мне. Обернув пушистой тканью, неторопливо помог вытереться. Затем отбросил полотенце в сторону, подхватил меня и понёс к постели. Его полотенце потерялось где-то по дороге, но никому не пришло в голову его искать.

Муж положил меня на постель, и я протянула к нему руки, предвкушая то, что случится дальше.

Весь последний месяц я была сплошным комком оголённых нервов. Даже не предполагала, что ситуация может разрешиться благополучно, внутри меня всё сильнее скручивались тревога и ледяной страх, и теперь наступил откат. Ласки Ирвена отогревали меня, а печать на спине горела напоминанием: всё по-настоящему. Мне не кажется. Мы прошли по лезвию ножа и станцевали на его острие. А теперь могли забыться в объятиях друг друга.

Нервное напряжение отпускало неохотно и выходило с дрожью, а тело откликалось на самые лёгкие прикосновения. Ладони Ирвена скользили по коже, и меня трясло от счастья. Я гладила и целовала мужа в ответ, распаляя нас обоих всё сильнее.

Горячая патока предвкушения растекалась от низа живота по всему телу. Мы не торопились, ведь время утратило значение. Мы словно украли этот беспредельно желанный момент у вечности, и теперь наслаждались его пряным вкусом.

Ирвен двигался дразняще неторопливо, и с каждой секундой во мне нарастало желание большего. Когда его пальцы наконец спустились к точке удовольствия, хватило лишь нескольких скользящих касаний, чтобы я утонула в экстазе. Восхитительно сладкое онемение собралось на кончиках пальцев ног, а затем вскипело в теле. Дрожь перешла в пульсацию, в глазах потемнело от восторга, а когда муж наконец толкнулся внутрь моего тела, меня накрыло новой волной — боли.

Первое слияние оказалось неожиданно болезненным.

Никому, кроме Ирвена, я бы не позволила продолжить, но ему разрешила бы причинить себе любую боль. Он напряжённо замер, ловя её отголоски сквозь печать, и попытался отстраниться, но я не пустила. Оплела его ногами и руками, и часто задышала, привыкая к новым ощущениям.

Если бы у меня оставались хоть какие-то силы, магия помогла бы справиться с потерей невинности, но я была опустошена и даже не ожидала такого. Ирвен застыл, опираясь на локти, боясь сделать хуже. Пульсация в теле постепенно смешивалась с болью и рождала какое-то новое, запредельное ощущение и связывала меня с Ирвеном ещё теснее. И эта связь была мучительно прекрасна.

— Гвен… — прошептал он, нежно целуя мои скулы. — Нам лучше остановиться. Продолжить позже, через пару дней…

— Нет, — запротестовала я, впиваясь пальцами в его плечи. — Я хочу быть с тобой, даже если это больно.

Муж накрыл мои губы поцелуем, и с каждым шелковистым касанием его языка боль отступала, пока наконец не растворилась без следа. Я прижалась к нему теснее, побуждая продолжить, и Ирвен откликнулся на невысказанную потребность стать ещё ближе. Его плавные движения сводили с ума, вытесняя мысли и переплавляя переживания в ощущение близости. Близости настолько раскалённой, что она сплавила нас воедино.

Через печать я внезапно ощутила экстаз Ирвена — короткий и острый, сладким клинком вонзившийся в тело. Муж вжался в меня ещё теснее, почти пугая бешеным сердцебиением. Несколько мгновений спустя он лёг позади меня так, чтобы наши печати соприкоснулись, и обнял обеими руками, словно завернул в кокон из нежности. Его пальцы нежно поглаживали мой живот, пока дыхание становилось всё более размеренным.

— Ты даже представить себе не можешь, как я мечтал о близости с тобой, — хрипло проговорил он.

— За всё время, что мы знакомы, ты никогда этого не показывал. Почему?

— Я запутался. Поначалу притяжение было почти целиком физическим, и я бы дал ему волю, будь мы знакомы чуть лучше. Или если бы ты показала, что хочешь этого. А потом вмешались чувства, и я побоялся тебя оттолкнуть или оскорбить. Случайно отравить ядом кантрада. Оставить одну с ребёнком. Разбить тебе сердце. Не знаю, Гвен, всё стало настолько сложно, что я не захотел нарушать подобие гармонии и предпочёл сохранить то, что было между нами. Кроме того, я переживал, что противен тебе из-за раны и слабости. Я ведь даже не видел, что там, на спине…

— Ты никогда не был мне противен! — горячо заверила я, переплетая наши пальцы. — Но ты прав, всё было слишком сложно. А приказ Бреура всё равно не позволил бы мне пойти дальше поцелуев.

— Бреур — одна из причин, почему я сдерживался. Он пошёл мне на встречу, доверил безопасность сестры, и обесчестить её было бы плевком ему в лицо. Поэтому я вёл себя подобающе, но в мыслях раздевал и ласкал тебя постоянно.

Я утомлённо улыбнулась. Накатила такая безумная усталость, что веки закрылись сами собой.