– В общем, тебе здесь не скучно, - я рад, что она может за себя постоять, я горжусь ей.

– Очень весело!

– Погуляем на выходных?

– Эммм, - Чума опять зажимается. Нет, видимо, нам и правда ничего не светит, - Только если без рук и без твоих приколов. Только, как друзья, Денис…

– Хорошо, я понял…

– Звучит неубедительно!

– Я скучаю по тебе, Чума. Хочешь быть друзьями, будем друзьями! Ну-ка иди сюда!

Протягиваю руки сквозь решетки и тяну Ваську к себе, хочу обнять ее покрепче, пусть и через забор. Ладно, пока побудем друзьями, а дальше посмотрим, может она еще передумает. Я не хочу терять ее окончательно, придется временно оставить свою затею. Чума отстраняется и рассматривает мои свежие раны, мою битую морду она видела тысячу раз, проще посчитать дни, когда она была целой. Потом стоим еще немного, болтаем о всякой фигне, как в старые добрые. Напряжение между нами становится меньше, Васька теплеет, даже пару раз вполне искренне улыбаемся друг другу. Вижу, что ей холодно, отправляю ее домой, провожаю взглядом ее удаляющуюся спину. Странно это всё… Думал, буду на нее злиться и в очередной раз что-нибудь разгромлю, но пока я вроде спокоен. Только собираюсь двинуть обратно, как мои глаза цепляются за тусклый огонек буквально в паре метров от меня, у стены общежития. Приглядываюсь. Ваше белобрысое высочество смотрит на меня брезгливым взглядом, зажимая между пальцами зажженую сигарету. Я же говорил, что Барби местная.

– Бедняжка… - она показушно вздыхает и иронично хмыкает, - Я думала ты крутой вожак малолетних нищебродов, а тебя даже Чумичка отшивает… Но спасибо, развлекли!

Обмениваемся взглядами полными злости и продолжаем стоять на своих местах, по разные стороны забора.

– Дай мне сигарету, - говорю ей жестко.

– Угощайся, - блондинка растягивается в улыбке и демонстрирует пачку на ладони, не сдвигаясь ни на сантиметр.

Ну какая сука! Лаять из-за забора, когда точно уверена, что тебя сейчас не достать, слишком низко. В этот раз ее никто не трогал, она бросается сама. Цепляюсь пальцами за железные прутья, подтягиваюсь на руках, помогаю себе ногами и одним махом перепрыгиваю на другую сторону, минуя острые пики. Специально иду очень быстро и напористо. От того, как широко открываются ее, из без того большие, глаза, мне хочется засмеяться.

– Воу… Это было эффектно, - произносит блондинка, как только я останавливаюсь напротив нее, немного теряя свое ехидство.

Беру из ее руки пачку Парламента, достаю одну сигарету, зажимаю ее между зубами, а потом убираю оставшиеся в свой карман.

– Конфискация, - поясняю для особо одаренных и чиркаю зажигалкой.

Барби не ведет бровью, снова ухмыляется и выдувает большое облако дыма прямо мне в лицо. Я крепко затягиваюсь и делаю тоже самое, дым тут же теряется в ее светлых волосах.

– Как ты это сделал?
– она отбрасывает окурок в сторону и смотрит на меня серьезно, - Покажи мне.

– Через забор?
– я почему-то оборачиваюсь, - Подтягиваешься на руках, цепляешься ногами за прутья и идешь вверх, потом перепрыгиваешь…

– Наконечники острые…

– Прыгай выше, - я пожимаю плечами, - Зачем тебе? Ты же и так можешь отсюда выходить. Селиванова говорила, что вы постоянно куда-то уходите.

– Пошла в задницу твоя Селиванова!
– шипит злобно Барби.

– А это не тебе Чума лицо разукрасила?
– уверен, эта сука и с Васькой так разговаривает, а Чумакова такого никогда не стерпит, злорадствую, что у Васьки развязаны руки, поэтому радостно улыбаюсь.

– А я похожа на разукрашенную?
– блондинка злобно щурится.

– Не знаю, у тебя на лице тонна штукатурки.

– Это называется макияж, вы, голодранцы, такое видели только на картинках!

В темноте ее глаза блестят каким-то дьявольским блеском. Впервые я вижу такую красивую, злобную, стервозную и высокомерную мегеру.

– На всякий случай, я тебя предупреждаю, - говорю агрессивно, - Если решишь отравлять Ваське жизнь, церемониться я с тобой не буду.

– А не много ли защитников на одну невоспитанную Чумичку?
– цокает обиженно и капризно надувает губы.

– А ты не завидуй, - мне нравится, что блондинка бесится.

– Кому? Твоей больной подружке? Чему там завидовать? Шикарным одежкам, ограниченному уму, поклоннику с битой мордой или дружбе с напарницей Селивановой, которая обчистила половину нашего корпуса?

– Ты че несешь?
– меня раздражает ее ересь.

– Как увидишь ее, передай, что я обязательно напишу на нее заяву, - Барби стоит на своем.

– И что она у тебя украла?
– говорю с презрением. Тихоня Светка никогда не была замечена в воровстве, поэтому я не верю ни единому слову.

– Браслет!
– блондинка бесцеремонно лезет в мой карман, забирает свои сигареты обратно, прикуривает еще одну и убирает их в свое пальто. Сегодня черное и длинное.

– А где доказательства, что это сделала именно она?
– без зазрения совести я опускаю пальцы в ее карман и снова забираю пачку, на этот раз отправив ее в задний карман своих джинс.

– Пока ваши у нас не появились, мы даже двери не закрывали! Тут никому не нужны чужие браслеты, здесь у всех есть свои, ничем не хуже, - она хмурится и чиркает зажигалкой.

– Может ты его просто потеряла?
– двумя пальцами я забираю из ее губ сигарету и цепляю ее зубами, - Не кури две подряд, будет плохо.

Блондинка теряется, хлопает глазами, а потом аккуратно достает из моего рта свою сигарету, но затянуться не рискует, просто держит ее в руке, с согнутым локтем. Мисс Брезгливость хочется, чтобы все было по ее.