— А куда деваться? Кстати, скрипач точно пригодится. Так… Можно бумагу и карандаш? — попросил я. — Пишем сценарий, мужики.

Вспомнил, что на камволке ждут американцев для наладки оборудования, и решил взять эту ситуацию за основу будущего сценария. Рабочее название нашего монтажа придумали «Взгляд со стороны». История, вроде, незатейливая, приехали трое молодых специалистов с высшим образованием из Америки в Москву по работе и столкнулись с нашей советской действительностью.

На заводе, где они оказались, они знакомятся с советскими коллегами, тремя такими же молодыми людьми. Два советских парня и девушка принимают американцев гостеприимно, водят в столовую на обед, размещают в рабочем общежитии. Приглашают принять участие в общественной жизни. И по мере того, как они сталкиваются с чем-то и видят, как это у нас, они начинают вспоминать, а как это у них.

— Надо номер, символизирующий работу, показать, как работу конвейера, — предложил я, — и задействовать в нём много людей и жонглёра. Пусть секция бальных танцев придумает какой-то номер, ну, не знаю, парни в рабочих комбинезонах остаются на месте, а девчонки будут в блестящих одеждах изображать какие-то детали и синхронно переходить в танце от одного мастера к другому. И жонглёр пусть между ними бурную деятельность изображает с зажженными факелами. Если хороший спец, а если нет, то пусть с шариками, чтобы нам сцену не подпалил. Всё это под весёлую, энергичную музыку. А потом можно показать перерыв на рабочий полдень, где весь цех встанет и сделает синхронно упражнения для спины, для шеи, перерыв на отдых такой… А потом опять за работу. А американцы посмотрят на это, посмотрят и начнут вспоминать, как у них на заводе… Пусть спортсмены-гиревики номер придумают, например, гири передают друг-другу… Долго, тяжело, и с кислыми минами, под песню «Эй, ухнем!»

— Здорово! — рассмеялся Малина.

— Потом… После работы, — продолжил я, записывая весь этот поток раскрепощенного сознания, — кто-то из советских коллег пригласит американцев на внутренний конкурс заводской студии бального танца, мол, отборочный конкурс перед районным. А кто-то из наших с сожалением говорит, что торопится после работы в институт, и не попадает на конкурс. Кто-то из американцев начинает интересоваться, что это за институт, сколько стоит обучение. Ему объясняют, что институт вечерний, для работающей молодёжи, обучение нисколько не стоит, бесплатно для граждан СССР, и американец начинает вспоминать, как сам был вынужден брать кредит на обучение, который до сих пор ещё не отдал. И вынужден платить каждый месяц банку по нему треть своей зарплаты. Это будет номер фокусника, который будет доставать у несчастного американца последние деньги из карманов. Тот будет озвучивать месяц — к примеру, май, — и тут же к нему в карман за деньгами будет лезть. Потом июнь — и снова в карман. А на одежде спереди и сзади у фокусника будет крупно написано «Банк США».

Мужики уже ржали, прикидывая детали этих номеров.

— Фокусника надо одеть во фрак и цилиндр, — смеясь, предложил Малина. — Как буржуев на всех плакатах изображают.

— Правильно. Далее… На конкурсе бального танца, на котором будут выступать настоящие танцоры в красивых бальных платьях под звуки какого-нибудь вальса, американцы вспоминают, как сами вечера проводят в кабаках, и какие там непотребства творятся. Изображать стиляг в кабаке будут участники, допустим, студии народного танца, а пьяных хулиганов — секция самбо. Думаю, они не откажутся нам помочь устроить хороший дебош на сцене так, чтобы главным героям как следует досталось. Быстренько синяки им нарисуем и кровавые подтёки на губах для пущего эффекта.

— Представляю себе эту драку, — потирал руки довольный Белый.

— Да, можно целую батальную сцену устроить, — улыбнулся я. — А потом медицина. Обращение к врачу сразу после драки, допустим, с переломом руки одного из наших американцев, и получение счёта за лечение на кругленькую сумму. И опять можно привлечь фокусника, чтобы он с лицемерной улыбочкой выдал ему кредит на лечение, оставив в одних штанах и босиком. Пусть прямо в банке там разденется, когда денег не хватит, и выйдет в нижнем белье оттуда.

— Так… А скрипач у нас где будет задействован? — уточнил Серёга.

— Там будет много слов автора, — задумался я. — Пусть скрипач их сопровождает какой-то спокойной мелодией. Особенно, когда американцы будут в конце мучительно думать, может, ну её нафиг, эту Америку? И переход от советской действительности к воспоминаниям американцев будем делать через временное отключение освещения сцены и слова автора в сопровождении скрипки. А, и пусть еще там в кабаке изобьют скрипача. А перед началом его игры конферансье громко скажет — не стреляйте в скрипача, он играет, как умеет!

— Хорошо, а концовка? — напомнил Белый. — У нас же тема «День рождения Ленина».

— Концовка должна быть яркой и жизнеутверждающей, — ответил я. — Думаю, надо будет вывести всех участников одновременно на сцену, как будто на Ленинский субботник и чтоб американцы в первых рядах с носилками.

— Точно! — воскликнул Серёга.

— В одну сторону прошли с какими-нибудь мешками, изображающими мусор, — дальше продолжал придумывать на ходу я. — Обратно пусть девчонку подвезут, с которой познакомились в самом начале, как только приехали. Шутки, хохот, флирт… Потом все выходят и поют один куплет и один припев какой-нибудь энергичной патриотической песни. На этой ноте и закончим.

— А что, мне нравится, — сказал Малина. — Серёга нам как сказал, что надо монтаж ко дню рождения Ленина сделать, так я сразу подумал, ну, всё, приехали… Ничего не получится нормального. Стыдно будет по заводу ходить после такого провала… А тут же целый спектакль получается! И складно все, и к смыслу не придерешься. В том числе по этой, как ее, партийной линии…

— Ну, это же главное, чтобы не придраться было, — подтвердил я, — все остальное могут простить. Но точно не это.

— Ну вот, теперь понятно, над чем работать, — выдохнул с облегчением Белый. — Говорил я всем — нечего вешать нос, надо подождать Пашку, он скажет, что делать!