Мы спустились всего на один пролёт. Вдруг он чуть не потерял равновесие, едва устоял, схватившись за подоконник.

— Что с вами, Иван Тимофеевич? — подскочил я к нему. Первая мысль у меня была, что он астматик и у него приступ начался…

— Нога…

— Что? Подвернули?

— Сломалась.

Вот же чёрт! Как он умудрился на ровном месте ногу сломать? — думал я, перекидывая его руку себе на плечи и подхватывая его.

— Потерпите, Иван Тимофеевич, — пытался я успокоить его. — Давайте к выходу. Главное, не наступайте на больную ногу.

— Да подожди, — отстранился он от меня и поднял с пола деревянную имитацию стопы в обычном ботинке.

— Вы на протезе?! — удивлённо воскликнул я. — Вот не вовремя же сломался…

— Да ладно, — рассмеялся он. — Не вовремя — это когда из автобуса выходишь, а ноги нет. Чертова шпилька иногда совсем неожиданно выскакивает…

— А я уж думал, правда, ногу сломал! — тоже начал смеяться я, вместе с ним, перекидывая его руку обратно себе на плечи. — Ну, думаю, сейчас наступать на больную ногу начнёт, смещение заработает или, вообще, от болевого шока вырубится!

Так мы с ним и вышли в обнимку самыми последними. Присев на ступеньку, он быстро собрал свой протез и отвёл людей подальше от здания. Ничего опасного с нашей стороны видно не было. С противоположной стороны здания было немного серого дыма.

Подъехала пожарная машина и пожарные занялись изучением обстановки.

А мы так и стояли большой толпой, пока заскучавшие рабочие не предложили мне встать на бетонный цветник и продолжить лекцию. Вопросов, как выяснилось, у людей было много. Говорил как можно громче, на улице слышно хуже, но и народ, кому было интересно, имел возможность подойти ко мне поближе.

Минут через двадцать, когда пожарные громко объявили, что проблема решена и можно возвращаться к работе, Романовский нас остановил.

— Товарищи, хватит! Время лекции закончилось! — заявил он своим рабочим и замахал руками крест-накрест.

Под недовольные возгласы я спрыгнул с клумбы.

— Первый раз у нас лекцию с цветника на улице читали, — протянул он мне руку. — Вы прекрасный лектор. Другой бы мяться начал и забыл бы вообще, про что говорить, а у вас даже интонация не изменилась при таких обстоятельствах, как будто ничего и не случилось.

Захотел пошутить было, что и Ленин на броневике вполне непринужденно себя чувствовал, но наработал уже привычку сразу отбрасывать в сторону такие идеи, в которые вовлечены настолько значимые для страны личности. Ну его, мало ли собеседник шутку не поймет, и раздастся потом звонок в нашем парткоме, а то и в КГБ какая бумага пойдет… Мол, сравнивал себя с самим Лениным… Где, спрашивается, у товарища лектора комсомольская скромность?

— А что, собственно, случилось? — улыбнулся я в ответ. — Ну, коротнула проводка на чердаке…

Люди вокруг оживлённо загалдели кто про что. Кто-то предложил в столовой лекцию продолжить. Но Романовский меня отстоял.

— Никакой столовой! Товарищ лектор своё время уже честно отработал! Всё, расходитесь. А мы с вами ещё прогуляемся ко мне в кабинет, — тихо сказал он, увлекая меня подальше от толпы.

По дороге он задал пару вопросов на международную тематику, мы с ним и в кабинете поговорили ещё минут пятнадцать. Потом он полез в большой засыпной сейф у себя в кабинете и достал из него бутылку армянского коньяка. Торжественно вручил мне со словами одобрения меня как профессионала.

Поблагодарил искренне, спрятал бутылку в портфель, и он проводил меня до проходной.

— Спасибо за помощь, — расставаясь, протянул он мне руку. — Не каждый бы остановился и стал помогать в такой ситуации.

— Что вы! Это вам спасибо за приключение, — ответил я.

Москва. Квартира Брагиных-младших.

Марина Геннадьевна не находила себе места после телефонного разговора с дочерью. Едва дождавшись возвращения мужа с работы, она потребовала от Юрия Викторовича срочно ехать к молодым.

— Девочка моя! — ворвалась она первой в квартиру. — Что случилось? Что за странная идея? Зачем вам ребёнок из детского дома?

— Подожди, Марин, — взволнованно остановил жену прокурор Томилин, глядя на насупившуюся дочь. — Что у вас происходит?

Этот вопрос он больше адресовал зятю. Но Константин беспомощно развёл руками.

— Женя в детдоме малыша присмотрела, — ответил он.

— Каком детдоме? — опять запричитала Марина Геннадьевна. — Зачем? У вас ещё будут свои детки!