– Постой, проветрю, – отошел он.

– Эй, Тихон, запиши на мое имя. До завтра, – прикрикнул худощавый старичок и вышел. Я только почувствовал запах запредельного перегара.

– Добро… – эхом донесся голос из подсобки, – тетрадка на столе, запиши сам, – но мужика след простыл. Я лишь интуитивно кинул взор на стопку тетрадей, стоявших рядом с бутылкой от настойки… Орнамент на черной обложке самой верхней расплывался, вместе с белыми буквами на темных листах, составляющими слово: «рёзы» только смог вычитать, мужичок убрал ее в сторону, ища тетрадь долговую.

Я попытался подняться, но ноги словно ватные. Тут же опустился на стул. Молчаливые посетители, сидевшие справа и слева от меня, также разошлись. Я скрестил запястья на столе и уткнулся в них головой, которая шла кругом. Заметил, что некто присел на табурет рядом.

– Тихоооон, – протянул мужчина средних лет, от которого несло керосином. – Тебе тут посетитель принес сирень, а не прочистить ли нам ему мозги и подлатать косточки? Былое вспоминать не хочется. Помнишь, кто еще сирень приносил?

– Не тронь гостя, – послышался спасительный возглас Тихона. – Принял на грудь почти пол-литра настойки той. С рассветом уйдет. Да и с тем вряд ли связан.

– Специально опоил?

– Сам напросился, а то вискУ, да вискУ подавайте. Пусть вкусит настоящий вкус горькой судьбы. Сейчас отоспится, а утром пусть отчаливает с наших дорог.

«Настойки той», «горькой судьбы вкус» доносилось в голове. Только и почувствовал, как меня подхватили за подмышки и поволокли в темную подсобку. Словно мешок закинули на скрипящую кушетку. Я в полудреме не мог даже сопротивляться. Только бормотал под нос, все, что диктовал опьяневший мозг… Смутно видно, как над головой болтались подвешенные на крюки копчености.

– Алисаааа, прости, Алисааааа, – шептал из последних сил.

Тишина минут десять.

– Вот оно принесло же нечистую. Не зря же говорят, за ночь история пишется. В ночь ведьм и гостя принесло, – послышался тоненький женский голосок. И тут же отдалился, дверь захлопнулась, лишив помещение единственного источника пожухлого света.

Похолодало. Скрутился, обняв плечи руками. Дрожь пронзила тело. Зубы застучали, знобило так, что кушетка тряслась.

– Что за чертовщина происходит со мнннной, – спрашивал у себя будто знал ответ.

Слышал, какой силы поднялся ветер и водил ставни из стороны в сторону, постукивая о стены.

– Марья, закрывай двери на засов. Туман, снова туман, – доносился со двора уже встревоженный голос Тихона.

– За ворота того, с сиренью, зло принес на наши головы. Гнать надо было его с порога. Такого мглистого тумана сколько лет не было. Видимо, время пришло отдавать долги.

– Не неси ерунды бабьей. Не верю я в это. Каждый год в их Страстную неделю такой ураган. Ветер пыль с полей поднимает. Потом и дожди, и урожай.

– А что ж он Алиса вторил? Ураган – это не туман.

– Сплетни это, сплетни… – еле слышно доносился голос мужчины, который заглушал подвывающий ветер.

– Если ты отрицаешь, еще не значит, что ты прав – упрекнула женщина.

– Глазами не увижу своими, до тех пор не поверю.

Ночь была безвременно длинной. Не знаю, до скольких ворочался, но утром открыв глаза, увидел стену, которая была на расстоянии вытянутой руки. Протер глаза, тело было словно в невесомости.

Крошечное пространство нагромоздилось над головой, поводил глазами по потолку и стенам, маленькое окно сорок на сорок, наглухо забитое, мешки, замотанные проволокой, стояли в одном углу, а на бетонном полу ящики с картофелем. Также улавливался запах копченостей, но их я не замечал.

С трудом сел, голова трещала. Еле поднялся, потянул ручку и дверь распахнулась. Вышел в помещение, где вчера выпивал с новой компанией. Но все выглядело иначе… Более современно: аккуратные резные столики и стулья с плетенными спинками и подлокотниками. Светлые полы. Белоснежная кружевная занавеска трепыхалась на зачищенных до блеска окошках, выкрашенных белой краской…

Подошел к стойке, осматриваясь, и из кухни тут же вышел мужчина, протягивая мне правую руку, двигался в моем направлении.

– Тихон.

– Матттвей, – прошептал заикаясь. Он выглядел иначе, свежее, опрятнее, но седина зияла на висках.

– Будем знакомы, выспались? – сжал он мою ладонь.

– Как сказать.

– Марья, накрой гостю завтрак, – прикрикнул он, повернув взор в направлении кухни.

– Как деревня ваша называется?

– Марьинка, – ответил он серьезно.

– А пивная ваша?

– Ну какая ж это пивная, кофейня это.

– А чем вы меня вчера угощали, я немного опьянел.

– Так ты уже таким явился, дали тебе сироп и дотащили до подсобки.