– Даже дочери нет. Мы с Мари так и остались без детей. Сначала она не хотела, потом родили дочку, но она была слабенькой, не выжила. Но у меня есть племянник, сын старшего брата Мари.

– Мария – ваша жена?

– Да, но я уже четыре года вдовец, к сожалению.

– Сочувствую. У меня проще – разбежались с отцом Лесси пятнадцать лет тому назад. Ей тогда только исполнилось шесть лет.

– Немного странное имя – английское?

– Нет, шотландское. Муж был шотландец, пил по-шотландски. Мне и надоело. И не показывается больше в Париже. Первые несколько лет присылал немного денег – курам на смех. Потом, после развода, совсем исчез. Возможно, нет в живых.

– Тоже не очень весело.

Проехали Бетолле, едем по шоссе к Сиене. Дорога длинная, чтобы не заснуть за рулем, пытаюсь перевести разговор на то общее, что у нас есть, – на литературу:

– Что вам больше нравится: редактирование или перевод?

– Редактирование – чисто ремесленная работа. По крайней мере так стало сейчас. Ведь на редактирование есть расценки не только по стоимости, но и по времени. Будь добра отредактировать определенное количество листов за неделю, издательский процесс не ждет. Нет времени вдуматься в мысли автора, соответствие текста и задумок. Я видела однажды американский фильм о Сэлинджере. Меня поразили сцены, в которых издатель, вероятно, он осуществлял первичное редактирование книги, доказывает Сэлинджеру, что целые страницы не несут никакой новой нагрузки, по существу, излишни. И выбрасывает из книги чуть ли ни половину страниц. Возможно, не только содержание книги, но и его подача, результат этого редактирования, сделали роман столь читаемым молодежью десятки лет. Попробуй я предложить автору исключить выстраданные им образы, сцены, диалоги. Посмотрит на меня, как на сумасшедшую. Теперь редактор только исправляет, приглаживает стилистику, иногда даже нарушает своеобразие исходного текста. И, конечно, делает часть работы корректора.

– А перевод?

– В переводе есть хотя бы элементы творчества. Конечно, переводчик связан авторским текстом, не может отклониться от него, но у него обязанность преподнести текст так, чтобы он был понятен иноязычному читателю, воспринят им без подстрочных разъяснений; мысли и выражения не были кальками с исходного языка. Честно говоря, я над этим серьезно не думала, не уверена, что говорю понятно.

– Нет, нет, мне ваши утверждения понятны, хотя я тоже никогда не думал над этим. Но последнее время пытался обойтись без внешнего редактора, использовать только корректора. И не с целью экономии, мне не нравилось, что редактор пытается изменить мой стиль. Видите, уже претендую на собственный стиль, хотя у меня тексты совершенно разноплановые.

– Вы так и не представились… Возможно, я что-то читала из ваших книг. Я же принадлежу к тем, кто не только редактирует и переводит; иногда, вернее часто, читаю совершенно другие книги.

– Не думаю, что вам попадались мои опусы. Они издавались малыми тиражами. А в последнее время предпочитаю электронный формат. Хотя, конечно, очень приятно раскрыть книгу, вдохнуть ее аромат, то есть запах бумаги и краски. Я не о аромате текста. Впрочем, мы уже подъезжаем к Сиене. Пройдемся по центральной площади? Мне она нравится своей несуразностью. Вы были в Сиене?

– Нет, не доводилось. К сожалению, нет времени.

– Ладно, объедем, не станем заезжать. Я ведь немного джентльмен – мнение дамы для меня важно.

– Джентльмен? Вы даже не представились, хотя я вам намекала об этом и о себе рассказала многое.

– Простите, ради Бога! Оплошал. Владимир Рожкофф, шестьдесят восемь лет, вдов, хотя я, кажется, об этом упоминал. Живу одиноко, так как скверный характер, не работаю, в обычном смысле этого слова, вроде обеспечен. Уже говорил, что живу в Париже. Даже не знаю, что еще сказать.

– Странная фамилия… русская или польская?

– Русская. Два «ф» добавил уже в Европе.

– Так интересно… у меня нет русских знакомых. Французский у вас очень чистый. И вы сразу заметили, что я не итальянка и не англичанка.

– Ну, это легко было заметить.

– Почему?

– Кроме Парижа мне пришлось пожить и в Англии, и в Италии. А память у меня на звуки и картинки жизни хорошая.

– Еще более интересно. Может быть, расскажете вашу историю?

– Не думаю, что моя история интересна. Тем более, что мы подъезжаем к Монтериджони. Смотрите, какая красота!

Я всегда умиляюсь, когда по автостраде Флоренция – Сиена проезжаю мимо этого игрушечного городка, как бы застывшего в начале XIII века; с крепостными стенами, над которыми, как зубцы короны, возвышаются четырнадцать башен. Два раза заезжал в него – тишина сонного городка оживляется только редкими туристическими автобусами.

К сожалению, Натали опять отрицательно покачала головой. Конечно, бизнес всегда – в первую очередь, особенно, если он не слишком доходный. И мы едем дальше. Разговор как-то увял. Правда, в Поджибонси мы съехали с автострады на местную дорогу, а через несколько минут я показал Натали суровые башни Чертальдо на вершине холма. Мог бы рассказать кое-что о Чертальдо в XI–XII веках, но в городок мы не заехали. А еще через пятнадцать минут выбрались на автостраду Флоренция – Пиза. Натали звонит автору, и он встречает нас на набережной у университетского фасада, над входом в которой непонятная надпись alla giornata. Здесь расположен ректорат университета, а надпись, кажется, упоминает о быстротечности, ненадежности жизни, но я в этом не уверен. Есть мнение, что это девиз знатной пизанской семьи: «В день битвы», выбранный как вызов какому-то известному врагу. Мы с Натали обменялись телефонами. Непонятно для чего, но мы ведь провели вместе целое утро в одной машине. Я даже, как джентльмен, сказал, что могу заехать за ней, если она захочет завтра вылететь в Париж из Флоренции. Сдал даму «с рук на руки» ее автору.

10.06.2022. Кажется, мое терпение на исходе. Уже двадцать минут стоим на площадке отдыха у заправки. Таксист раза три уныло повторил, что трудно найти еще одного дурака, согласного тащиться за тридевять земель без надежды иметь пассажира на обратный путь. И механика обещают прислать только через час. Пнул свое такси уже не меньше пяти раз. Я чувствую, что опоздаю на встречу с потенциальным автором, придется задерживаться в Пизе минимум на пару дней. А ведь так хорошо все складывалось вчера. Закончила сдавать перевод в редакции. Пусть маловато платят, скрывают меня от автора, но это живые деньги, вот он чек, лежит в моей сумочке.