Застываю в двух метрах от Яны. Мы смотрим друг другу в глаза, будто бы боксеры перед схваткой. Девушка злится. Нет, она закипает одновременно от ярости и стыда. На ее лице появляется маленький румянец, губы искривляются в неестественной улыбке.

– Да ну бросьте, – тараторит Алена, – там была очень скользкая ситуация… И откуда вы знаете, как там было?

– Я знаю, – обрываю ее. – Я знаю, Алена Семеновна. Научный мир тесен.

– Ну-у, тогда вы должны понимать, что…

– Я все прекрасно понимаю, – снова обрываю ее, не переставая смотреть в глаза Аланиной. – И верю, что Яна Андреевна уяснила прошлый урок жизни.

Яна медленно закипает. Румянец на щеках становится более заметен, а взгляд хищной кошки должен нагонять страх или волнение. Но, мне почему-то смешно.

Едва ли сдержал смех, я добавляю:

– Думаю, мы поняли друг друга.

Яна едва ли заметно кивает головой.

– Ну и славно, – расплываюсь в улыбке, переведя глаза на декана. – Видите, Алена Семеновна.

– Да уж… – произносит она с ноткой грусти. – То есть, я рада, что все мы друг друга поняли…

– Ага, – фыркает Яна.

– Я уже отправил на согласование тему Максиму, и ответ пришел положительный.

– Почему мы меняем тему? – удивленно спрашивает девушка.

– Потому что я так решил, – произношу отчужденно. – Мне тема вашего поручения показалась скучной и заезженной. А вы можете куда лучше выполнить проект.

Мы встречаемся взглядами. Вновь. Будто бы в этой аудитории больше нет места, куда отвести взгляд.

– Но ведь… меня брали на другой проект!

– Ничего страшного, – язвительно улыбаясь, отвечает он, – ваша академическая успеваемость впечатляет. Вам не составит труда начать все сначала, чтобы сделать из нового проекта конфетку. Глобально тема же останется, не зря же у лаборатории есть направление, просто углубимся в другой объект.

– Спасибо, – практически выдавливает из себя Яна, словно ее заставляют говорить слова благодарности.

– Ну-с, – протяжно произносит Алена Семеновна. – Если будут какие-то спорные моменты, то …

– Спасибо, Алена Семеновна. Вы свободны.

Эйчарв замешательстве. Ее рот и приоткрыт, будто бы она хочет что-то сказать, но не решается.

– Спасибо, – повторяю я. – Вы свободны. Всю документацию я принесу чуть позже.

Так и ничего не ответив, Алена Семеновна разворачивается, как мне кажется, в смешанных чувствах и, выйдя из аудитории, закрывает за собой дверь.

Яна тяжело вздыхает и делает пару шагов в сторону двери.

– А вас я никуда не отпускал, – произношу это как можно тверже.

Яна замирает на месте.

– Вы даже не хотите поинтересоваться, какой проект будет у вас?

Девушка разворачивается ко мне. Она складывает руки на груди и буравит своим щенячьим взглядом.

– Я поверить не могу, что Вы мой руководитель!

– Это хорошо или плохо?

– Это… это…

Яна сдерживается. Точнее держится из последних сил, чтобы не нахамить мне.

– Это – частица речи, которая может быть как «указательной», подчеркивать какой-то член предложения, так и «усиливающей», усиливать значение предшествующего ей местоимения или наречия в составе вопросительных предложений.

– Вы редкостный зануда!

– Спасибо, – добавляю я. – Я польщен.

– Вы специально сделали так, чтобы стать моим начальником?

– Нет. Так сложились обстоятельства.

– Я вам не верю! – девушка тычет в мою сторону указательным пальцем.

– Вы это сделали специально, Марк Борисович, – продолжает обвинять меня девушку. – Специально! Я в этом уверена.

– Ваши причинно-следственные связи нелогичны.

– У вас все, что не равняется с вашим мнением – нелогично, неправильно, вызывающе, глупо или вульгарно!

– Вот с последним бы я поспорил!

– Я сейчас же пойду и попрошу перевести меня в другую группу!

Я застываю в изумлении. Нет, ну нахалка еще такая! Лучше меня она не найдет никого!

– Давайте, давайте!

– Вот и пойду! – отвечает со злостью девушка.

– Вот и идите!

– Вот и пойду! – она разворачивается, и идет к двери.

– А как же, посидеть на дорожку? – спросив с издевкой, наблюдаю веселую картину: Яна краснеющая, как помидор на грядке, оборачивается и сверлит меня своим взглядом. Ее карие глаза становятся черными, словно амидо черный (*краситель белковых фракций после их разделения методом электрофореза на мембранах из ацетатцеллюлозы), с необъятной искрой гнева, и губами, застывшими в изумлении.

Только всевышняя бактерия знает, почему я не рассмеялся в этот момент. Подавив в себе смешок, стараюсь сохранить невозмутимый вид. Ну не всегда же мне быть серьезным ученым?