Ушей касается мягкий звук открывания двери, как если бы она была металлопластиковая. С трудом разлепляю глаза и вижу мужчину лет сорока со светлыми волосами, густой шапкой обрамляющими уставшее лицо. На нем медицинский халат, а на шее болтается стетоскоп.

— Ты пришла в себя. Хорошо, — без лишних эмоций констатирует он.

— А долго я… — не могу договорить, воспоминания об агонии в камере душат подступившими слезами.

— Два дня в коме, — отвечает врач в тем же безразличием. — Но тебя все-таки удалось спасти… — Это он договаривает задумчиво, глядя в монитор с показателями, и бормочет себе под нос: — Стабильно. Все показатели в норме… Если не считать…

— Что со мной? Сколько мне ещё лежать… так? — чуть встряхиваю рукой, чтобы наручники звякнули о стойку каталки.

— Думаю, ещё пару-тройку дней, — этот врач непрошибаем. — Но я бы на твоем месте радовался этому времени.

Он договаривает с такой интонацией, что я невольно понимаю — это он о Велиборе и о том, что меня с ним ждет.

— А вы можете мне помочь? — спрашиваю вполголоса.

— Смотря чем? — врач не смотрит на меня, только на монитор.

— Помогите мне сбежать! — С надеждой смотрю на него, а он впервые упирает взгляд в меня. И в нем я читаю свой приговор. — Ну пожалуйста… Мне нельзя тут оставаться…

Врач мнется несколько мгновений, а я ощущаю острый запах, притом знакомый. Пахнет смесью ацетона и резины. Вдруг дверь распахивается, с грохотом ударяется о стену, и на пороге показывается огромный и страшный Велибор.

Он сверлит доктора негодующим взглядом и подходит вплотную.

— Девушка стабильна, — бормочет тот и сглатывает, затем упирает взгляд в пол.

— Вон, — зловеще-холодным басом цедит белобрысый монстр.

Через мгновение мы остаемся наедине. Аура этого волка меня подавляет. Гвоздит к каталке. У меня душа в пятки уходит.

Он шумно втягивает носом, чуть прикрыв глаза, и втыкает в меня маслянистый, полный желания взгляд. Горячий, гладящий, щупающий и пугающий до дрожи.

— Стабильна, док сказал, — рокочет он, ухмыляясь, и медленно стягивает с себя пиджак. — Значит, готова.

21. ?

Сташа

Замираю, глядя на огромные крепкие мышцы, перекатывающиеся под тонкой сорочкой. Он меня одним ударом убить может. Ужасно страшно. Не вдохнуть. Но он останавливается на пиджаке, и принимается закатывать рукава, точно демонстрируя мне свою мощь. Предплечья толщиной с мою голень, увитые бугристыми венами. Этот великан внушает жуть одним своим видом.

Закончив, он приближается вплотную к каталке, рывком сдергивает простынку, которая укрывает мое тело, и нависает надо мной тяжелой грозовой тучей. Заглядывает в глаза, сканирует, точно мысли хочет прочитать.

— Вкусно пахнешь, сучка, — тянет он, зловеще улыбаясь. — Я рад, что ты пришла в себя. Грустно было бы, если бы умерла, пока я не успел попробовать, какая ты на вкус.

Почему-то в его словах я слышу что-то каннибальское и ни разу не сексуальное. Он смотрит на меня, как на кусок мяса, как на настоящий кусок мяса. Если во взгляде Йована я отчетливо видела желание, то тут только какой-то дикий животный голод.

— Что вам от меня надо? — спрашиваю пищащим голосом.

Он тихо смеется, но звучит так зловеще, что я сжимаюсь, голова сама втягивается в плечи.

— Это же очевидно. — Он кладет ладонь мне на колено и скользит ею вверх, сминая хлопчато-бумажную робу, в которую меня одели. Дрожу всем телом от ужаса, который пробирает до самых кончиков волос, колени стискиваются сами. — Ты моя. Я буду использовать тебя по прямому назначению.

— Я не стану вашей… — не договариваю, Велибор хватает меня за горло другой рукой и стискивает так, что я не могу вдохнуть.

Смотрю на него в панике, во рту скапливается слюна, а он, кажется, наслаждается моим видом. Рука на бедре скользит ещё выше, пробегает пальцами по нежной коже, а я ещё плотнее свожу бедра и содрогаюсь всем телом. Мне противно и страшно. Отвращение вот-вот брызнет слезами из глаз.

— Ты станешь послушной, — рокочет он, отпуская мою шею.

Шумно вдыхаю, и горло схватывает приступ истошного кашля. Велибор по-хозяйски задирает подол рубахи мне до пояса, а я так кашляю, что даже не в состоянии прикрыться. Чувствую себя совершенно беззащитно, с одной рукой, вздернутой к стойке каталки и прикованной наручником. Однако глянув на меня, громила фыркает. Точно, я и забыла про катетеры. А они, похоже, испортили ему аппетит.

Он резко разворачивается, хватает пиджак и кричит в сторону двери:

— Синиша!

Через несколько мгновений в палату влетает тот самый врач. Испуганно смотрит на Велибора.

— Она не готова! — рычит зверь. — Через сколько?

— Три дня, альфа, — тот едва не заикается. — Восстановление…

— У тебя сутки, — выдает альфа, только непонятно, мне или врачу, и уходит из палаты.

В воздухе резко пахнет страхом доктора, а еще ядреной смесью тестостерона альфы и моего адреналина.