— О, да… — прошептала она.

И тут воздух стал таким горячим, что мучительно захотелось немедленно оказаться дома. Волна страсти была такой ощутимой, что ее, кажется, даже мужики за нашим столом ощутили и задергались.

— А ваша подружка с концами ушла? — вдруг спросил бородач, похожий на порярника. В свитере с широким воротом и вязаной шапочке. — Можно я… того-этого… заберу? А то бабы сегодня по две порции не накладывают, а одной я не наедаюсь…

Мы с Евой посмотрели друг на друга долгим взглядом и одновременно рассмеялись.

— Да, можно, — сказала Ева. — Вряд ли она вернется.

— Ну, смотрите, — покачал головой бородач, придвигая к себе тарелку. — А то второй раз ей не наложат!

— Ничего страшного, — мило улыбнулась Ева. — Значит потом не будет щелкать клювом.

Мы быстро дожевали свои пельмени, освободили места за столом для ждущих своей очереди и вышли на улицу. Не размыкая рук. На выходе взгляд Евы стал даже немного тревожным, будто она искала в окружающей реальности какие-нибудь признаки смерча или, там, ядерного взрыва. Впрочем, это я за нее додумал. Просто мне тоже не хотелось ее от себя отпускать.

Мы перешли на аллейку и неспешно двинулись в сторону речного вокзала. От позавчерашнего снега уже не осталось никакого следа. Город снова заполнило весеннее тепло. Теперь именно весеннее, а не жара, как неделю назад. Мы догуляли до речного, постояли на берегу освободившейся от зимнего льда Киневы, покидали в мутную весеннюю воду камешки. Посетовали, что опять пропустили момент ледохода. Да, нам обоим, конечно же, ужасно хотелось посмотреть, как суровые льды покрываются трещинами, ломаются и приходят в движение. А получалось попасть только на самый конец этого шоу. Уже совсем даже неинтересный. Когда гордым словом «ледоход» называются одинокие серые льдины, плывущие по течению.

Чуть непривычно, конечно, было приходить в «Фазенду» не за несколько часов до начала, а уже после того, как вечеринка внутри началась. Когда мы с Евой подходили, вдруг осознал, что ни разу не видел, как наше мероприятие снаружи выглядит. На подходе музыки слышно точно не было. Только громкие голоса и взрывы смеха. Но не толпы, а так, компашки. Явно кто-то болтался снаружи. Покурить вышел, или что-то такое. Да, случались и такие люди, хотя курить здесь в девяностые можно было и внутри заведений. К большому моему сожалению.

— Эээ, ты поздно, братан! — сказал один из курящих мужиков, явно кто-то из компании наших реднеков, но лицо незнакомое. — Места закончились уже!

— Да ты чо, Михалыч! — тут же воскликнул второй. — Это же Велиал! Его нельзя не пустить!

— О, Велиал, здорово! — сказал третий и двинулся ко мне, протягивая руку. — А ты чего так поздно сегодня? На сцене не будешь что ли?

— Здорово, мужики, — я пожал руку первого, а потом и всех остальных тоже. — Да решил вот посмотреть, как оно снаружи выглядит.

Фанерная вывеска «Фазенды» уже чуть выцвела и смотрелась чем-то даже отчасти заслуженным. На двери был пришпилен листочек с сегодняшней программой мероприятия. Хм, конкурс красоты, серьезно? Мелкие буквы в полумраке было не разобрать. А единственная лампочка рядом с вывеской давала недостаточно света.

Я стал делать мысленные пометки.

Заменить вывеску. Может, неоновую заказать? Прикольно будет. Очень киберпанковски, нашему заведению подходит. Этакий тусич в трущобах на вид.

Сделать прозрачный «карман» для программы. Пришпиленная просто на дверь бумажка неопрятно как-то выглядит. Точнее даже не так. «Неопрятно» в случае с нашей «Фазендой» — это вроде как и неплохо. Но все вот эти замятые уголочки, надорванные края — это дешевка какая-то. Лучше сам «карман» сделать в общем стиле. Краской заляпать, там. Присандалить к двери здоровенными ржавыми болтами. Чтобы было понятно, что это стиль гранж, а не просто мы как попало налепили.

Мы с Евой протиснулись внутрь через небольшую толчею возле входа. Мальчик и девочка, дежурившие на входе, сначала дернулись, чтобы преградить нам дорогу, потом девочка меня узнала. Ну что ж, можно ставить себе ачивку. Всех людей, работающих в нашем медиа-холдинге, в лицо я уже не знаю.

Наташу мы нашли угрюмо сидящей в темном углу на куче сваленных спортивных скамеек.

— Прикинь, Велиал, она меня отогнала! — заявила Наташа. — Наглость несусветная…

Наташа насупилась и уперла подбородок в острые коленки.

— Кажется, такой и был план, разве нет? — осторожно спросил я, устраиваясь на лавке рядом с ней.

— Вот поэтому я тут и сижу, — вздохнула Наташа. — И злюсь.

— На кого? — хмыкнул я. — На Дарью?

— На себя, — буркнула Наташа. — За непоследовательность. Я сижу тут и загибаю пальцы на то, что она делает неправильно. Уже целых семь!

Она продемонстрировала мне обе руки. Одну — сжатую в кулак, вторую — с зажатыми двумя пальцами.

— И ей ничего не сказала? — покачал головой я, силясь не рассмеяться.