— Девочки, вы бы присели там в сторонку на диванчик, — Василий махнул Еве и Агате в сторону обшарпанного дивана, как будто перемещенного сюда из какой-то бабушкиной квартиры.

Мы с Наташей заняли места за столом у микрофонов. Посмотрели друг на друга.

— Что говорить будем? — спросила Наташа. — Есть у нас какой-то текст или что-то подобное?

— В воскресной схватке двух йокодзун… — простонал я, падая лицом в руки. Все следом за мной, засмеялись. Кроме Наташи.

— Кого? — недоуменно спросила она.

— Йокодзун, — с видом знатока объяснил я. — Мне всегда смешно рядом с йокодзунами…

И меня опять скрутило приступом смеха. Блин, вот реально! Даже не думал, что тот ржачный ролик про диктора и чемпионат по сумо — это такая жизненная штука.

— Очень смешно, но я все равно ничего не поняла, — сказала Наташа.

— Да-да, сейчас, — я сделал несколько глубоких вдохов и выдохов, вытер пот со лба. — Короче, йокодзуны — это такие чемпионы по борьбе сумо.

— Какой борьбе? — спросила Ева.

— Ну, это такой японский вид спорта, — я раскинул руки и покачался всей верхней частью тела, изображая переваливание с боку на бок. — Там два очень толстых чувака сходятся на татами. И побеждает тот, кто вытолкнул другого.

— А! Кажется я что-то такое видела, — Наташа прищурилась. — Они еще в таких смешных трусах типа подгузников. И как, ты сказал, они называются?

Тут я снова не выдержал и грохнулся лицом в руки. И всех остальных тоже утащил за собой в приступ смеха.

— Все-все! — сказал я, как только смог говорить внятно. — Василий, не надо на меня так осуждающе смотреть. Я уже почти собрался. Сейчас отдышусь и прочитаю как надо!

Я снова посмотрел на бумажку с аккуратными круглыми буковками. Чистовая версия творческого тандема Наташи и Василия. Версия четвертая, дополненная.

«…и добро пожаловать на фестиваль „Рок-Виски-Браво“, главное событие в мире шоу-бизнеса на территории всех стран СНГ».

На самом деле, мы внезапно довольно эффективно сработали. После ступора первых минут, когда мы с Наташей сначала несколько минут просто тупили, потом кривлялись, пытаясь то изображать известных дикторов, то героев фильмов, стало понятно, что вот так, с наскока, записать нужный нам ролик не получится. Мы, конечно, мастера импровизации, но какие-то заготовки нужны. Так что мы вырубили запись и скучковались вокруг стола все. Включая Еву, которая по началу считала, что будет просто зрителем. И вмешиваться ни во что не собиралась. Но мозговой штурм — штука увлекательная, хрен увернешься. Даже Агата временно отказалась от своего командно-обиженного тона, тоже заразившись азартом и креативом.

И родился концепт перемежающейся программы. Серьезно-несерьезной. Не бог весть, какое новаторство, уверен, что в среде радийщиков для этого способа подачи информации давно уже существует отдельное название. И есть десяток-другой инструкций о том, как писать к этому тексты.

Но среди нас радийщиков не было, так что сочиняли мы на ходу. Финальный ролик должен был состоять из «серьезных новостей», когда мы с Наташей вещали эдак протокольно, будто Левитан «от советского информ-бюро», потом музыка, а потом наш развеселый треп, когда мы кривляемся и перебиваем друг друга.

Первый такой «блок» мы записали более или менее сразу. Прямо легко, с полпинка. Послушали, придрались чуть-чуть к тому, что на «протокольной» части вроде как слышно, что мы на самом деле кривляемся. А разве Левитана можно было в чем-то таком заподозрить? Нужна прямо убийственная серьезность. Настоящая и неподдельная.

И мы решили перезаписать. Текст, вроде как есть.

Вторая попытка получилась хуже. На третьей я почему-то начал спотыкаться посреди самой первой фразы. И неправильно потом себя же поправлять.

Властно вмешался Василий и сказал, что первый вариант — норм, хватит топтаться на месте. Все равно слушать это все будут через хриплый матюгальник на крыше автобуса, кто там вообще разберет, кривляемся мы или нет.

Но вирус-хохотунчик уже начал свое черное дело. И зачитать второй блок стало еще труднее.

— Не, надо переписать, — сказала Наташа, когда мы прослушали результат. — Я говорю так, будто на унитазе сижу…

— Зато звучит серьезно, — хмыкнул я. — Нельзя же на унитазе несерьезно сидеть? Это дело очень ответственное…

Мы заржали.

Потом, отхохотавшись, принялись перезаписывать.

Потом снова перезаписывать. Потом Наташа прервалась на полуслове и схватила ручку.

— Я не могу, меня бесит эта ошибка! Тут мягкого знака не хватает. А тут запятая лишняя! — она согнулась над столом в позе атакующего богомола и принялась чиркать на листочке с текстом.

— Вот и писала бы сама, раз такая грамотная, — обиженно пробурчала Агата.

Но Наташа, кажется, вообще не услышала, что она там бормочет.