– Так знай, что я тебя в живых не оставлю!

– Борис!

Гюль резко опустил каску приятеля ему на лицо, заставив замолчать, и грубо встряхнул его за плечи. Все в ужасе переводили взгляды от рыдающего Максима на Бориса и взбешённого Гюля.

– Борис! Что на тебя нашло?! Почему из твоих уст льётся такая поганая речь и брань к человеку, кого жизнь обделила любовью и заботой?! Человеку, который заслуживает жалости, а не жестокости!

– Да потому что это тварь, а не человек! – вскричал Борис, поправив каску и отпрянув от приятеля.

Внезапно раздался громкий шлепок, – Ева Вита, в гневе сжимающая кулак, дала Борису сильную пощёчину. Мужчина замолк на некоторое время, пока не захохотал в лицо рассерженной женщине.

– Да вы все с ума сошли жалеть эту ошибку жизни! Этого абортыша, оборванца без семьи и мозгов, без жалости и сочувствия к людям! Это психопат, который... – на свету сверкнуло лезвие охотничьего ножа. – ...должен умереть!

Одно движение, – и Максим мог быть убит, однако Лев Бездомник вовремя спохватился и заломил руки Бориса за спину, отчего тот выронил нож.

– Да вы сумасшедшие! – вопил Борис, хохоча. – Его убить надо, убить! Он – убийца!

– У кого-нибудь есть верёвка? – вопросил Бездомник.

– Я могу дать ремень, – предложил Стюарт.

– Давай!

– Что вы делаете?! Эй, Гюль, друг мой, помоги!

– Борис, ты обезумел, – хмуро сказал Ворожейкин. – Тебе надо остыть.

Мужчины связали руки обезумевшему ремнём, а ноги – верёвкой, которую нашли на кухне. Гюль со Львом отнесли брыкающегося Бориса в его комнату, дабы тот успокоился. Конечно, его не оставили в одиночестве: Ворожейкин остался с другом, чтобы спокойно поговорить с ним и привести его в чувство.

Остальные завершили завтрак, вымыли посуду и отправились на второй этаж за стол допросов.

– Ну и что на этот раз у нас из улик? – вопрос Пётр, жуя незажжённую сигарету.

– В этот раз у нас мало улик, – покачал головой Стюарт. – Это ваш глаз, господин Убаюкин, который лежал на полу у кровати, и перочинный нож, – он поднял окровавленный нож в пакете, дабы все его увидели. – Чей он?

– Мой, – со вздохом сказал Максим. – Я же говог’ил, все улики будут пг’отив меня. Я ещё с пег’вого убийства понял план убийцы.

– И каков этот план?

– Думаю, следователь, вы уже догадались, что убийца пытается нас нагло запутать, подставляя всех, кроме себя (ског’ее всего). Подставили Еву с кольцом, Сэмюеля и меня, значит, остальные находятся в зоне подозг’ения. А ещё: можете вег’нуть мне глаз, пожалуйста?

Стюарт подошёл к Максиму и вернул глаз; тот сразу же вставил его в глазницу и активно поморгал.

– Скажите, господин Убаюкин, ваш глаз крепко сидит в глазнице?

– Конечно! Я бы попг’осту не сумел бы его выг’онить во вг’емя убийства, плюс у меня нет мотивов убивать госпожу Гг’ацозину и Ванзета!

– А тут и вовсе нет мотива, – вмешалась в разговор Илона Штуарно. – Нас прирежут всех, если не отыщем убийцу как можно скорее! И режут всех.

– Hmm, si vous y reflechissez (фр.: Хм, если задуматься...), – хмыкнул актёр Пётр Радов, – то первое, что нам стоило бы сделать, это понять, кто может стать следующей жертвой. И не так, как гадает на кубиках господин Ворожейкин, нет, надо логически понять, кто может быть следующим убиенным.

– И как ты это поймёшь? – спросил, нахмурившись, доктор Табиб Такута.

– Как-нибудь да пойму! Нам первым делом надо предотвратить следующее убийство или застать убийцу в момент убийства!

– О! – воскликнула Элла Окаолла. – Я знаю! Нам нужно не расходиться по комнатам ночью.

– То есть ты предлагаешь эту ночь провести здесь, в коридоре? – вопросила её Марьям Черисская.

– Да.

Все взглянули друг на друга и закивали:

– Хм, интересный план!

– Может, это действительно поможет...

– Oui, attrapons le tueur! (фр.: Да, поймаем убийцу!)

– Да, нам надо держаться вместе, не смотря ни на что!

– Кто из нас чутко спит?

– Главное, чтобы Борис ночью Максима не прирезал...

Разговор сорвал пришедший с верхних этажей запыхавшийся Гюль Ворожейкин. Поправив ворот свитера, он остановился и медленно осмотрел лица всех присутствующих.

– Что случилось, господин Ворожейкин?

– Из кармана Бориса вывалились ключи от комнаты Лебедины! – он протянул ключ Стюарту.

– У Бориса? Но что они там делали?

– Мы без понятия. Борис даже в комнату к ней не заходил, не считая этого утра.