А что умел я? Умел только портить бумагу бессвязными предложениями и словами, выдавая это за «пьесы», «повести», «романы»! Даже когда я победил в международном конкурсе драматургов никто не радовался за меня, ни друзья, которые совершенно не разбирались в теме писательства, ни родители, ни учителя. Всем было всё равно на меня и на мои успехи, потому что считали меня бесполезным и беспомощным.

Я страшно завидовал. Я всегда всем завидовал и кусал пальцы до крови от отчаяния, спрашивал Господа, за что мне такая страшная ноша, как зависть и презрение со стороны родителей? Чем я заслужил это? Своим рождением? Может, мне вообще не стоило появляться на свет? Если я умру, и никто обо мне даже не вспомнит, никто не прольёт ни слезинки на моей могиле, все будут смеяться и хохотать, вспоминая глупого, безудачливого и бесполезного Ванзета. Нет, обо мне даже вспоминать не будут, а безразличие – самый главный мой страх, который окружал и преследовал меня всю жизнь.

Ха-ха, да, вся моя жизнь – сплошная ошибка. Я это прекрасно понимаю, но лучше бы я был совершенно туп, слеп и не понимал ничего. Боже, если бы я мог переродится, я бы желал стать тем, кого все любят без исключения, кем все восхищаются и на кого все равняются. Да, это моя мечта... доказать, что я чего-то стою, что меня можно уважать и любить.

Но был в моей жизни единственный человек, который смог помочь мне стать лучше. Сэмюель, спасибо тебе. Ты был единственным, кто верил в меня по-настоящему, а не наигранно. Только с твоей поддержкой я до сих пор не наложил на себя руки...»

Сэмюель судорожно вздохнул; брови его с сложились домиком, голос дрожал и глаза панически бегали по тексту. Глубоко вздохнув, он сложил письмо.

– Я не могу дальше читать. У меня сердце разрывается... Бедный Ванзет...

– Он действительно был благодарен тебе, – с печалью в голосе сказал Добродей. – Можно сказать, твоя поддержка была его единственным смыслом жизни. Ни любовь, ни родители, ни писательство – нет, только ты. Ты был его солнцем, Сэмюель.

– Пожалуйста, не надо говорить так...

– Говорить правду? Тебе она не нравится?

– У меня сердце сейчас разорвётся от жалости! Я не хочу брать такую ответственность и быть чьим-то смыслом жизни! – закричал, зажмурившись, юноша. Он схватился за голову и затрясся. – Мне его... мне всех нас жаль... Мне плохо от своей беспомощности! Я ничего не смог и не могу сделать!

Сэмюель не выдержал и расплакался.

Стюарт неуверенно подошёл к приятелю и с щемящим в груди сердцем обнял его. Остальные последовали его примеру, окружили композитора и также подарили ему свои объятия. Самым смешным было то, что они больше жалели Сэмюеля, нежели покойного Ванзета.

– Ну хватит распускать нюни, продолжим чтение! Ева, открой конверт и прочти следующую судьбу! Все, слушаем внимательно!

Вита со странным хладнокровием раскрыла конверт, разломав сургуч на несколько частей, что упали к её ногам, извлекла письмо и начала читать:

То, что с девой случилось совсем не смешно

Грязен и низок поступок того,

Кто коснуться решил чужого цветка,

И родится на свет его дитя...

«Я, Лебедина Грацозина, выросла в достатке, но в строгой и даже, если так можно сказать, хладнокровной семье, которая совершенно не любила никакие проявления чувств и эмоций, потому я так скудна на них. Меня не научили ни плакать, ни радоваться, ни злиться, ни бояться, потому я казалась всем странной, пугающей и не от мира сего. Всегда каменное, бесчувственное лицо стало моей повседневной маской, которую я попросту не могла снять. Но даже так я любила своих родителей. Любили ли они меня? Не могу сказать точно, однако могу сказать, что меня не били, не унижали, а просто воспитывали так, как им надо.

В подростковом возрасте я волей случая встретила своего будущего супруга, который научил меня искусству любви, хотя сам он был весьма скромным и таким же странным, почти бесчувственным человеком, как я. Мы нашли друг друга, стали одним целым и были по-настоящему счастливы. Любовь... такое приятное, оказывается, ощущение. Бабочки в животе, чувство окрылённости, возвышенности – всё это до сих пор преследует меня, когда я вспоминаю о своём счастье, которое, казалось, я не заслуживала... Родители не знали о моей любви и не должны были знать. Что бы они сделали, узнай, что у меня есть чувства? Не знаю, но мне было не по себе от мысли об этом.

Но недавно я в первый раз испытала самый настоящий страх. Боже, я теперь понимаю, как тяжело быть женщиной...

Я шла по парку, поздно возвращаясь с работы. Было тихо, никого рядом, только шелестящие листвой деревья и мерцающие лампы. Краем глаза я заметила за собой мужчину в чёрном капюшоне, что шаг за шагом шёл за мной и будто бы ускорялся. Я просто приняла это как факт, не стала ни убегать, ни прятаться, – мало ли это был простой человек, а я буду прятаться от него.

Но вскоре он подбежал, схватил меня за руки и насильно затащил в кусты. Что я чувствовала? Страх, самый настоящий страх, наверное... Я не кричала, ни билась, я просто была в окоченении, пока он срывал с меня одежду, всячески лобызал моё тело и делал свои грязные, низменные вещи. Кончив, он тотчас собрался и бросился в бега, оставив меня в рваной одежде лежать в кустах.