Шрифт:
– Да, во что бы то ни стало, – согласилась с подругой Элла.
Глава 5.4. Коридор
Остаток дня прошёл и в беготне, и в беспечном спокойствии. Все всё ещё не теряли надежду отыскать выход и бродили по этажам парами; кто-то обшаривал стены и полы в поисках секретной двери или люка, другие пытались выбить главную дверь, третьи же беспечно сидели либо на диванах, либо в курильне и болтали. И был Борис Феодов, которого до сих пор не развязали и за которым внимательно следил Гюль Ворожейкин.
– Едрить-колотить, Гюль, ну развяжи меня! Руки затекли.
– Развяжу, если пообещаешь, что никого не тронешь, – спокойно ответил Гюль, сидевший у кровати и читавший любовный роман.
– Я же никого не трогал!
– А кто на Максима напал?
– Это не считается! Я же его не убил, ёмаё!
Рядом с ними на полу сидела Илона Штуарно, рассматривала отснятые фотографии с мест преступлений и раздумывала над тем, кто может быть потенциальным убийцей. Из всех больше всего она подозревала Стюарта Уика (думая, что он под личиной «следователя» может скрывать хладнокровного и расчётливого убийцу), Бориса Феодова (потому что он, по её словам, «сумасшедший чёрт») и Максима Убаюкина (бывшего наёмного убийцу, которому нельзя было доверять, несмотря на его исповедь); женщин, «дядю» Гюля и Сэмюеля Лонеро, которого она считала милым и невинным малышом, ей подозревать не хотелось, потому выбор её падал только на «безнравственных» мужчин.
Заметив, как Борис бился в попытках аккуратно сползти с постели и по итогу грохнулся на пол с бранью, она зло рассмеялась.
– Ха-ха! Дядя Гюль, посмотрите, какой червячок-дурачок свалился на пол! Он ещё так смешно пытается ножками теребить и встать!
– Закрой свой поганый рот, дрянная девчонка, иначе я выбью твои зубы и заставлю их тебя же проглотить к чертям собачьим! – гневно воскликнул Борис в попытках высвободиться. Гюль взял его за шиворот и снова положил на кровать.
– Когда успокоишься, тогда развяжем, – хмуро сказал он и снова взялся за роман. Казалось, его совсем ничего не трогало и не волновало, но на деле в глубине души он очень переживал за коллег, сроднившись со всеми и не представляя, что кто-то из таких замечательных людей может быть гнусным предателем. Разве кто-то из них может так нагло врать в лицо? Разве может с таким хладнокровием и жестокостью расправляться с теми, кого он звал «друзьями»? Может, убийца опомнится и решит более никого не убивать?..
Вскоре к ним пришли Стюарт с Сэмюелем, принёсшие весть, что у них совершенно нет ни новых улик, ни выхода.
– Остаётся только один вариант: сегодня ночью поймать убийцу с поличным, – сказал Стюарт.
– Едрить-колотить, и как вы собираетесь это сделать? – недовольно спросил Борис, лёжа на животе и максимально оттягивая голову, чтобы всех видеть.
– А, мы же вам не рассказали, – Сэмюель откашлялся. – Мы сегодня ночью будем спать все вместе в коридоре второго этажа.
– И вы все вместе собираетесь не спать эту ночь? – поинтересовался Гюль.
– Ну, нет. Мы не знаем. Может, кто-то будет не спать ночь, может, кто-то будет спать, – главное, не упустить убийцу!
– А этого сумасшедшего чёрта мы развяжем? – спросила Илона, собирая фотографии в стопочку.
– Придётся, – вздохнул Стюарт, аккуратно подошёл к Борису и стал развязывать сначала его ноги, затем руки. Забрав свой ремень, он вдел его в брюки и застегнул.
Борис вздохнул, поглаживая затёкшие и покрасневшие запястья. Посмотрев на Илону, он зло осклабился:
– А теперь иди сюда, мелкая шавка!
Илона с лёгким испугом вздрогнула, схватила фотографии и тактично спряталась за спину Сэмюеля.
– Борис! – воскликнули Гюль с Сэмюелем, примирив безумца и заставив его застыть на месте, и замолкнуть.
Илона насмешливо скорчила ему рожицу и дразняще высунула язык.
– Туда его, туда-а! Спасибо, глупенький блондинчик и дядя Гюль.
– Да не... – но не успел Сэмюель договорить, как Илона схватила его за жилет, наклонила к себе и поцеловала в щёку. Убедившись, что композитор раскраснелся, как помидор, она помахала всем ладонью и вышла из комнаты.
– ...что это было? – спросил удивлённый Стюарт.
– Я... я не знаю... – прошептал ошеломлённый композитор.
Гюль присвистнул:
– Кажется, в кого-то влюбились.
Борис нахмурился:
– Ну и мерзость! Сэм, ты достоин лучшей пассии, чем эта мелкая дрянь! А ну, – он протёр поцелованную щёку Сэмюеля ладонью и встряхнул её. – И чего это ты раскраснелся, как помидор?
Сэмюель тут же присел на корточки и закрыл горячие щёки руками, скривив губы в сомнениях и раздумьях.
– ...неужто ты тоже в неё?.. – не дождавшись ответа, Борис нахмурился сильнее. – Ёмаё! Не-не-не, не влюбляйся!
– Я-я просто не понимаю, зачем она меня поцеловала, если дразнит?.. – пробубнил Лонеро.
– Это её проявление любви к тебе, – сказал Гюль. – Она таким образом притягивает твоё внимание к себе, чтобы быть единственным объектом твоего внимания. И, честно, я гадал на её отношение к тебе; мне выпала чистая влюблённость.
– Она меня любит?!
– Да.
– Стюарт, что мне делать?! – с ноткой отчаяния спросил Сэмюель, раскрасневшись сильнее и ухватившись за руку Стюарта.