— В четыре вечера. Свидание с Региной Булатовной. Игорь Владимирович попросил о встрече с ней.

— Не понимаю…

— Что не понимаете? Нина, у меня мало времени. Завтра после трех звоните, договоримся о встрече.

Адвокат завершает звонок, оставляя меня в полном смятении. Опять Регина и опять мой муж почему-то обращается к ней.

Я плохо разбираюсь в этой системе, но уверена, что свидания в СИЗО положены редко, если положены вовсе. И Игорь почему-то решил потратить встречу на Регину.

Хочется лечь на кровать и закрыться одеялом с головой, спрятаться от этого мира, где все складывается против меня. Но мне не дают это сделать.

Алла Анатольевна. Черт.

— Алла Анатольевна? — незамедлительно отвечаю на звонок, пытаясь сохранять спокойствие в голосе.

— Бесстыжая! — обрушивается на меня свекровь, — Почему я узнаю всю информацию о сыне от Региночки? Почему девочка сама ко мне приезжает и все рассказывает? И где ты шляешься все это время?

Ах, Региночки.

— Прекратите так со мной разговаривать…

— С тобой по-другому невозможно разговаривать!

— Что вы от меня хотите, Алла Анатольевна? Поругаться? — держу свои эмоции в узде.

— От тебя я уже ничего не хочу. Звоню, чтобы сообщить, что Яна пока поживет у меня…

— Но…

— Не спорь, Нина. Девочке сейчас лучше не возвращаться в ваш поселок, где соседи будут косо на нее смотреть.

К сожалению, в ее словах есть доля правды.

— Хорошо, — соглашаюсь только потому, что Яна любит бабушку и всегда охотно остается у нее, — Пусть поживет у вас недельку, пока Игорь не вернется. Вы правы.

— Вот и отлично. Пока, — свекровь прощается и тоже бросает трубку.

Агрессивно вытаскиваю шпильки из пучка, кидаю их прямо на пол и растираю лицо, чтобы опять не заплакать. Хочется орать и крушить все вокруг.

Еще вчера я была так счастлива, а сегодня еле держусь, чтобы не скатиться в истерику.

Вишенкой на торте этого чертова дня ставится звонок в дверь. У ворот стоит все тот же молодой оперативник, который был у дома Юли Рудиной вместе с криминалистами. Он хмуро ждет, пока я открою ворота и выйду к нему.

— Литвина Нина Леонидовна?

— Да, это я, — отвечаю не своим голосом.

— Вам повестка. Следователь вызывает вас на допрос завтра в одиннадцать утра. Прошу не опаздывать.

— На какой допрос? — сначала не понимаю.

— На допрос пока в качестве свидетеля совершенного преступления, — объясняет оперативник.

— Но я ничего не видела, чтобы свидетельствовать…

— Это неважно. Вы являетесь женой подозреваемого, поэтому автоматически становитесь свидетелем по делу. Следователь просто расспросить вас: замечали ли вы в муже наклонности, видели что-то. Может, вам показалось что-то странным в его поведении…

— Подождите. Суда еще не было. Вы так говорите, как будто Игорь и вправду убийца? — слова оперативника мне совсем не нравятся.

— Против вашего мужа есть весьма веские улики, которые будет сложно оспорить в суде.

— Предупреждаю, согласно 51 статье Конституции РФ, вы имеете право не свидетельствовать против себя и близких, — строгим голосом зачитывает мне мои права следователь СК.

Алексей Михайлович Дорохов, как он представился мне в первую же секунду допроса, — человек, который ведет это дело и просто мечтает поскорее передать его в суд. Ему абсолютно неважно, виноват мой муж или нет. Более того, Алексей Михайлович как будто и не планирует искать настоящего убийцу.

Он спокойный, уверенный в себе, даже слишком, и его тактика на допросе — проверить мои нервы на прочность.

— Итак, где ваш муж был седьмого ноября между десятью и двенадцатью дня?

— Утром Игорь отвозил нашу дочь в школу, потом поехал на работу — отвечаю без раздумий, потому что по-другому и быть не может.

— Уроки в школе вашей дочери начинаются в девять утра, а я вас спрашиваю про другой временной промежуток.

— В это время мой муж был на работе.

— Он заезжал домой?

— Нет.

— Уверены?

— Да, я была в это время дома и точно бы заметила его присутствие.

— Тогда почему вы утверждаете, что в это время он был на работе? Вы оставались дома и не могли видеть его в клинике, — цепляется за мои слова следователь.

— Потому что в будни Игорь в это время может быть только в одном месте — в клинике. В десять у него начинается прием, запись всегда плотная.

— Хорошо, это мы обязательно проверим, — нехотя заключает мужчина. Он что-то пишет в своем блокноте некоторое время и вновь поднимает взгляд на меня.