И не зря: пару секунд спустя в щит прилетело! А потом ударило меня в спину.

От боли на миг потемнело в глазах… Но я успел втащить проректора в дверь. И сразу же ушёл на пару шагов в сторону, опуская Марию на пол.

– Федя! Ты как? – с ужасом выдохнула она. – У тебя вся спина…

– Не сейчас! – рыкнул я, осторожно выглядывая из двери.

Тёмный задержался, дождавшись полного падения стеллажей. А затем повторил свой трюк, но уже в той стороне, где был Константин.

– С дороги! – мимо меня в дверь проскочили городовые, открыв огонь и заставив сторожа метаться чуть ли не по стенам.

Вот только попасть не могли. А тот, прыгая со стеллажа на стеллаж, добился того, что ещё одна секция стала заваливаться на городовых. Не успев выскочить из-под удара, они оказались погребены под грудой ящиков. Я слышал ругань и крики, но сейчас помочь не мог.

Не до того было: сторож, скалясь, метнулся к двери. Пришлось, выставив пистолет вперёд, снова прикрывать Марию окровавленной спиной.

– Только не ставь щит! – тихо попросил я.

– С ума сошёл?! – шёпотом возмутилась проректор.

– Не ставь! – повторил я, сжав зубы и отступая от двери. – Лучше смотри, чтобы сзади ни обо что не споткнуться… Отходим.

Тёмный сразу к нам в дверь забегать не стал: для начала ударил по стене, за которой мы совсем недавно прятались. Та брызнула кирпичами, а прямо передо мной на пол упали два шкафа со спецодеждой, которые я заметил ранее. Хорошо, что мы с Марией, по-прежнему пятясь задом, успели отступить на несколько шагов.

А вот тёмный вынужден был заскочить следом. Найдя нас взглядом, он вытянул руку и застыл. За моей спиной приглушённо вскрикнула Мария.

Атаки не последовало… Сторож так и продолжал смотреть на меня и Марию, вытянув руку. А главное, что за эту передышку надо было похвалить наблюдательного меня! Я заметил, что этот бешеный алкаш, вступивший в союз со своей белочкой, каждый раз дожидался моего выстрела. И только после этого атаковал.

Я не мог в него попасть! Гадёныш видел движение моего пальца и смещался за долю секунды до. Он замирал только в тот момент, когда атаковал сам! Только тогда! И сейчас мы застыли друг напротив друга, но не начинали атаку.

– Слушай, Павел, – не выдержал я этой нездоровой ситуации. – Ну чего ты так взъелся-то? Обещали же бумажку выправить…

– Отойди! – хрипло потребовал сторож. – Ты мне не нужен!

– Ну чего ты, в самом деле? – спросил я, продолжая отступать и подталкивать спиной Марию. – Нормально же общались!

– Отойди!!! – рявкнул сторож. – Просто отойди!

Из главного помещения доносился всё приближающийся топот. Время работало на моей стороне. И сторож это понимал. Пару раз он дёргался к стенам узкого служебного помещения, но каждый раз я смещался так, чтобы Мария оставалась прикрыта.

И сторож занервничал, бегая глазами в поисках хоть какого-то способа до неё добраться… Но та сама предоставила ему шанс. Точнее, она предоставила шанс нам обоим: и мне, и сторожу. Отступая, я знал, что рано или поздно она споткнётся. Ну просто нельзя ходить спиной вперёд в тёмном помещении, полном хлама, и не запнуться. Тем более, на каблуках.

Этого ждал сторож, чтобы ударить по Марии Михайловне. Этого ждал я, чтобы выстрелить в сторожа, когда он застынет, выпуская наружу своё чёрное колдовство. Этого ждала ножка Марии Михайловны, которая, наконец, нашла какую-то железяку, об которую можно споткнуться.

Наверно, этого ждала даже железяка. Ведь недаром она тут лежала: не могло же её пребывание в данной конкретной точке пространственно-временного промежутка быть абсолютно бессмысленным?

И услышав испуганный писк за спиной, я уже давил на спусковой крючок. А сторож вытянул руку влево от меня и… Каким-то чудом я всё-таки поймал то короткое мгновение, когда он на секунду застывал перед ударом.

Выстрел из пистолета и треск заклятия, принявшего форму чёрного копья, прозвучали одновременно.

И хоть сторож попытался в последний момент сместиться, но пуля с сердечником из хладного железа оказалась быстрее, зацепив его. А я оказался быстрее чёрного копья и успел поймать левой рукой Марию, дернув её вправо, прочь от странного чёрного копья, в итоге ударившего в молоко. То есть в пол.

– Мама! То есть Федя-а-а! – от избытка чувств пискнула проректор. – А-а-а-а!

И у неё были на то все основания. Ведь оно обычно как происходит? Спасая жизнь женщины, мужчина уносит её прочь от всех опасностей. А у нас как?