Через несколько дней мне прислали из Ливенворта личное дело без купюр, и я сразу же поняла, почему Богнич настолько уверен в том, что это именно Ласалль: на первой же странице обнаружился снимок, сделанный в тюрьме. С фотографии смотрел молодой Фрэнк Ласалль.

Было странно и интересно читать его письма — бывшим и будущим сообщникам, молодой женщине, которую Ласалль некогда знал и чье расположение надеялся вернуть.

Письма задабривали и уговаривали, требовали и льстили. В них не было ни капли юмора. Порой от них веяло откровенной жутью. По одному из них можно было даже предугадать будущее его увлечение малолетними девочками: Ласалль написал в Филадельфию некой Флоренс Йохи, с которой у него некогда, судя по всему, был роман. Себя он в письме называл «папочкой» и признавался, что мечтает посадить ее к себе на коленки. Это письмо он тоже подписал как Э. П. Андерсон.

Словом, личное дело столько же изобиловало ответами, сколько порождало новые вопросы. Теперь я знала, как выглядел Фрэнк Ласалль в молодости, откуда он был родом, но многое оставалось для меня тайной. Когда именно его семья эмигрировала в Соединенные Штаты? Жил ли он в Чикаго или там обитали только его мать и, возможно, сестра? Участвовал ли он

в Первой мировой войне? Когда он объявился в Индианаполисе? Кто такая Олив Лэкин, молодая женщина, с которой его арестовали в Гринсберге, штат Пенсильвания, в августе 1923 года: не та ли это «Олли», которую он называл первой своей женой? Что если Джеймс У. Хенсли, участник шайки угонщиков, главарем которой был Ласалль, — тот самый Хенсли, пятнадцатью годами ранее отбывший возмутительно короткий срок за двойное убийство на почве того, что девушка не ответила ему взаимностью? Помимо фактов, меня также интересовало, способны ли поведение и привычки Фрэнка Ласалля пролить свет на то, почему он стал насильником и похитил Салли Хорнер? Однако мне снова пришлось смириться с тем, что на все мои вопросы найти ответ не представляется возможным. Образ Фрэнка Ласалля немного прояснился: в моем сознании закрепилось, что это обычный преступник, который питал слабость к малолетним и в конце концов превратился в растлителя и насильника. Но до конца я так его и не поняла. И, скорее всего, уже никогда не пойму.

Личное дело Ласалля в ФБР начинается со служебной записки 10 августа 1948 года от Дж. Эдгара Гувера Олину Джессапу, главе отделения Бюро в Ньюарке, с новостями о похищении Салли Хорнер и о том, что Фрэнк Ласалль, «отсидевший за изнасилование, предположительно увез жертву в Балтимор, штат Мэриленд». Гувер просил Джессапа разобраться в этом деле и проверить, «не нарушены ли федеральные законы». Ответ из Ньюарка пришел через два дня, 12 августа: на двух страницах вкратце описывалось то, что Элла сообщила полиции Кэмдена, но было и кое-что новое. По сведениям ФБР, Ласалль скрывался под псевдонимом Джек О'Киф, а не Фрэнк Уорнер; также в записке говорилось, что ранее Салли будто бы прислала Элле письмо, в котором сообщала, что они с Ласаллем едут в Нью-Йорк, а вот уже во втором письме в качестве пункта назначения упоминался Балтимор, «о чем девочка написала собственноручно».

По тону записки ясно, что ФБР не собиралось расследовать похищение Салли. Джессап, глава отделения Бюро в Ньюарке, посоветовался с окружным федеральным прокурором Гровером К. Ричманом, и тот рекомендовал «не возбуждать дела на основании имеющихся сведений» — с той лишь оговоркой, что если «подозреваемый вывезет с аморальной целью жертву за пределы штата, следует привлечь его к ответственности».

20 августа 1948 года Элла Хорнер отправилась в отделение ФБР в Филадельфии, чтобы рассказать об исчезновении Салли; был там и Ричман. Помощник федерального прокурора снова заявил, что не видит повода возбуждать дело: «Ничто не указывает на то, что девочку вывезли за пределы штата или увезли с аморальной целью». Ричман подчеркнул, что когда Салли вернется домой — поскольку на тот момент он не сомневался, что девочка вернется, — «и представит доказательства того, что ее вывозили за пределы штата или производили с ней действия аморального характера, он рассмотрит возможность возбуждения дела».

Не прошло и двух месяцев, как федералы совершенно позабыли об этом деле. 13 октября 1948 года глава отделения в Ньюарке написал в штаб-квартиру ФБР, что «в Кэмден, отделение полиции Нью-Джерси, новых сообщений от жертвы не поступало… о том, покинула ли она пределы штата, также ничего не известно». Ричман повторил, что федеральное законодательство не нарушено, однако же добавил, что если Салли вернется домой и «расследование выявит факт перемещения за пределы штата, отделение полиции штата Нью-Джерси в Кэмдене поставит наше бюро в известность и будет проведен опрос пострадавшей».

С таким постановлением «дело считается закрытым». ФБР прекратило расследование. Салли Хорнер тем временем уже два месяца была в Балтиморе: обитала в доме 437 на Восточной Двадцатой улице, две недели посещала католическую школу святой Анны на Гринмаунт-авеню, причем под фамилией, которая больше прочих походила на один из самых известных псевдонимов Ласалля. Словом, жила на самом виду у феде-ралов, которые даже не потрудились ее поискать.

ФБР так и не признало, что закрыло дело раньше времени и что фактически по его вине Салли Хорнер так долго не удавалось найти. Однако этот вопрос затронул руководитель отделения ФБР Эл Розен в служебной записке своему начальнику Микки Лэдду. 22 марта 1950 года, на следующий день после того, как Салли Хорнер увезли из трейлерного парка в Сан-Хосе, Розен сообщил, что в октябре 1948 года Гровер Ричман закрыл дело. Эти слова Розен подчеркнул, а на полях приписал: «В голове не укладывается, как федеральный прокурор принял такое решение, учитывая, что 11-летняя Салли на тот момент отсутствовала уже четыре месяца, ее не было ни в городе, ни в штате. Безусловно, это ошибка».

Безразличие ФБР к участи Салли Хорнер меня ничуть не удивило. Оно вполне укладывалось в общую картину безразличия, с которым ей довелось столкнуться в жизни и на протяжении многих десятилетий после безвременной кончины. Записку Розена я читала с привычной яростью. Закрыть дело несмотря на очевидные доказательства того, что похищенную девочку увез в другой штат отсидевший за изнасилование педофил? И правда ошибка.

Зато среди читателей «Подлинной жизни Лолиты» безразличных не оказалось. Публикация книги показала мне, что судьба Салли многих задела за живое. Им хотелось узнать больше о ней, настоящей, а не прообразе похищенной и спасенной жертвы, источнике вдохновения Набокова. Одни читатели слыхом не слыхали о «Лолите» (и не факт, что решат прочесть), другие обнаружили прекрасное знакомство с творчеством Набокова. Ко мне подходили на различных мероприятиях в США и Канаде. Писали электронные письма, сообщения в социальных сетях. Я бесконечно им благодарна.