Но кто в гробу не окропит слезами Родителя, прощаясь навсегда С ним, сызмальства стоявшим пред глазами?

Тем горше нам и мука и беда Чем полновесней чувство им внимает, Я ж не таился, Боже, никогда!

Когда душа рассудку власть вручает, Он взнуздывает так, что боль потом Своим обильем лишь сильней терзает.

И не лелей в себе я мысль о том, Что праведнику на небе неведом Тот смертный страх, с которым мир знаком,

Росли б мои страданья; но их бедам Целенье - в вере; тем, кто в благе жил, И смерть не смеет быть лихим соседом;

Но ум себя в нас плоти подчинил, И тем страшней нам смерть, чем крепче сила, С какой нас предрассудок охватил.

Уж девяносто раз в волнах гасило Свой светоч солнце, прежде чем твоя Душа в благом успенье опочила.

Взят на небо из бедствий бытия, Спаси теперь меня, что умер вживе, Ведь в мир пришел твоею волей я!

Ты ж мертв от смерти, - а судьбы счастливей, Чем в божьем лоне, можно ли желать? Я зависти не скрою, - было б лживей!

К вам за порог запрещено вступать И времени и року, что в отраде Нам ложь, а в муке правду любят слать;

И светочи у вас не меркнут в чаде, И рознь часов насильем не томит, И с неизбежным случаи не в разладе;

И ночь ваш блеск собою не темнит, И день его своим огнем не множит, Как здесь, когда нам солнцем зной излит.

Мне смерть твоя ждать смерть мою поможет. Затем что ты мне явлен в месте том, О коем мысль лишь редко мир тревожит.

Не склонен худшим смерть считать концом, Кто, кончив жизнь, в нее вступает снова, К престолу божью с милостью ведом.

Там жду и чаю, волей всеблагою, Тебя увидеть, коль в грязи земной Ум не покинет сердца ледяного.

И если связан сын с отцом такой Любовью там, где все любовь связует... . . . . . . . . . . . . . . .

50

Вот так же, как чернила, карандаш Таят стиль низкий, средний и высокий, А мрамор - образ мощный иль убогий, Под стать тому, что может гений наш,

Так, мой Синьор, покров сердечный ваш Скрывает, рядом с гордостью, истоки Участливости нежной, хоть дороги Мне к ней еще не открывает страж.

Заклятья, камни, звери и растенья, Враги недугов, - будь язык у них О вас сказали б то же в подтвержденье;

И, может быть, я впрямь от бед моих У вас найду защиту и целенье... . . . . . . . . . . . . . . .

51

Хочу хотеть того, что не хочу, Но отделен огонь от сердца льдиной; Он слаб; чертой не сходно ни единой Перо с писаньем; лгу - но не молчу.

Казнюсь, Господь, что словом ввысь лечу, А сердцем пуст; ищу душой повинной, Где в сердце вход, куда б влилось стремниной В него добро, да гордость отмечу.

Разбей же, Боже, лед мой! Рушь преграду, Чтоб косностью своей не отвела Твоих лучей, столь скудных в сей юдоли.

Пошли твой свет, несущий нам отраду, Жене своей, - да вспряну против зла, Преодолев сомнения и боли.

52

Оно дошло, - оставьте попеченье! И перечел его я двадцать раз: Вы выставили зубы напоказ, Как тело - пищу, кончив насыщенье.

Меня ж взяло, в пути назад, сомненье, Не Каин ли был праотцем у вас? Так! вы - его потомство среди нас: Чужая радость вам всегда в мученье;

Гнездятся в вас нечестье, зависть, месть; У вас любовь к другому под запретом; Вы смерть души торопитесь обресть;

Что о Пистойе сказано Поэтом, То крепко надо помнить вам. А лесть Перед Флоренцией- что толку в этом?

Конечно, дивным светом Мой город блещет.
– Только этот свет Незрим для вас, в ком благостыни нет!

53

Есть исполин: он ростом столь высок, Что человек очам его не явлен, И уж не раз стопою этих ног Был целый город сплющен и раздавлен; Но все же неба тронуть он не смог, Хоть башен строй был к солнцу им направлен, Зане на весь его огромный стан Один есть зрак - и тот лишь пятке дан.

Он видит то, что ползает в пыли, А теменем равняется с звездами; И за два дня б измерить не могли Мы ног его, покрытых волосами; Теплу ли, стуже ль сроки подошли, Он всякими скучает временами; И как челом он к небу льнет в упор, Так и ступней он выше высей гор.

Что перед нами зернышко песка, То пред его пятою наши горы; Средь шерсти ног, как мошка средь леска, Гнездится чудь, пугающая взоры; Там был бы кит не больше мотылька; А стонет он и требует опоры, Лишь если вихрь в то око нанесет Мякины, дым иль пыли хоровод.