В составе израильской группы в отеле «Эверест» находился двадцатисемилетний сын Рами, Элик Элханан, офицер элитной разведывательной части армии Израиля.

На втором собрании Элик рассказывал о погибшей сестре Смадар, убитой взрывом террориста-смертника в Иерусалиме, но что тогда реально произошло, Бассам осознал только много месяцев спустя.

Бассам сам вышел из тюрьмы всего пару лет назад. Абир была еще жива. Бассам еще не встретился с Рами. Рами был членом организации «Семьи, потерявшие близких, за мир», а Бассам еще нет.

Все это было только впереди.

(Зона «А», состоящая из главных палестинских городов и деревень, как лоскутное одеяло, окружена и обезопашена десятками израильских контрольно-пропускных пунктов, патрулируемая Палестинской службой безопасности, но открытая в любое время для израильской армии.)

(Зона «Б», под гражданским контролем Палестинской национальной администрации, под военным контролем Израиля при сотрудничестве с полицией Палестинской национальной администрации, однако Палестинской службе безопасности разрешается действовать только с разрешения Израиля.)

(Зона «С», самая большая по территории, включающая большинство природных ресурсов Западного берега, под контролем Израиля, ПНА несет ответственность за оказание образовательных и медицинских услуг только палестинцам, Израиль отвечает исключительно за безопасность и контроль еврейских поселенцев в более чем сотне нелегальных поселений, девяносто девять процентов зоны в значительной степени ограничено или недоступно для строительства и застройки палестинскими гражданами, достать разрешение для строительства какого-либо объекта или проекта водоснабжения практически невозможно.)

(Также зоны «H1» и «H2» в Хевроне на Западном берегу, восемьдесят процентов города контролируется ПНА и двадцать процентов – Израилем, включая зоны, открытые только для израильтян и держателей заграничных паспортов, также известные как «стерильные улицы».)

(Также зона «E1», двенадцать квадратных километров спорной/оккупированной свободной от застройки земли за пределами аннексированного Восточного Иерусалима, где живут бедуинские племена, ограничена израильскими поселениями зоны «С».)

(Также шовная зона, территория между зеленой линией и разделительным барьером, на Западном берегу, также известная как закрытая зона, нейтральная территория, находящаяся полностью в зоне «С», населенная в основном израильтянами, живущими в поселениях, доступная для палестинцев только по разрешению.)

За исключением экстренных сигналов бедствия, нельзя точно сказать, каким образом разные виды птиц общаются друг с другом и общаются ли вообще.

Рами любит это ощущение, когда въезжаешь в туннель еще затемно. Даже немного уютно. Когда въезжаешь в него днем, тебя будто поглощает тьма. А ранним утром все наоборот: обволакивает ослепительный свет.

Мотоцикл ревет на скоростной полосе. Рами переключается на пятую передачу, наседает на машину, колени упираются в бензобак. В шлеме играет радио. The Hollies. The Beach Boys. The Yardbirds. The Kinks.

На улице холодное утро с изморозью позднего октября. Он дотянулся до штанов и застегнул вентиляционные карманы, стиснул пальцы в перчатках. На боковых зеркалах никого не видно, он перешел на левый ряд, не сбавляя и не увеличивая скорость.

Туннель длиной в целый километр был прорыт в горе под контролем французских инженеров. Из Нью-Йорка привезли несколько кессонных рабочих, чтобы те следили за процессом.

Туннель проходит под городом Бейт-Джала, соединяясь ласточкиным хвостом вместе с Путем патриархов – древней библейской тропой.

Рами вынырнул между бетонными взрывозащитными стенами в по-прежнему густую темноту и немного позднее проехал под большим красным указателем – на иврите, арабском, английском, – не обратив на него никакого внимания.

ВЗЪЕЗД ДЛЯ ГРАЖДАН ГОСУДАРСТВА ИЗРАИЛЬ ЗАПРЕЩЕН

Двигатель «прокашлялся», когда Рами повернул рукоятку двигателя. Он собирался сделать круг, а утром поехать обратно той же дорогой, мимо желтых ворот и далее. Без нервов, без страха. Он уже привык ездить в Бейт-Джалу минимум два раза в неделю.

Все утро Рами ездил очень быстро, но ему нравится, когда все вокруг замедляется, почти замирает, и он кожей чувствует, как зависает в пространстве, будто на фотографии, где он – один-единственный движущийся объект.