Я ничего не ответил вздорному старику, чего зря спорить. Времени было мало, надо собираться. Быстро облачился в соборную одежду. Надел клобук. И повернулся к деду Анисиму.

– Ну, как? Нормально?

Он хлопотливо забегал вокруг меня, что-то поправляя:

– Вот. Теперяча хорошо. Да, – и прищурил один глаз, – ну-кась покрутись!

Мне стало смешно, но я повернулся.

– Хорошо. Готов?

Я улыбнулся.

– И не лыбся! Посурьезнее лицо-то сделай! Сам брат Климентий, я слыхал, будет!

– Дед Анисим! Выбирай выражения! – рассердился я.

Он крякнул:

– А что я такое сказал-то?

– Всё, мне пора, – прекратил я спор.

– Ну, коли пора, так пошли.

– Куда пошли?!

– Как куды? В залу.

– А ты зачем? Жди меня здесь.

– Как это здесь, – подскочил на месте Анисим. – Я здесь, а ты там нагородишь без меня невесть чего? Нет уж. Моё место рядом. Так что я от тебя не отстану! И отец Ануфрий наказал везде помогать.

Я растерялся. Быть постоянно с дедом Анисимом не входило в мои планы. А уж тем более сейчас, на соборе. У него же никакого уважения ко мне. Ещё ляпнет что-нибудь.

Старик словно прочитал мои мысли:

– Да не конфузься, я при посторонних себя блюду. Ты меня и не заметишь, а если что, я тихонько на ухо шепну. Тебе же лучше, Линза!

– И прекрати называть меня Линзой, – сурово сказал я.

Дед Анисим хмыкнул.

Ладно, надо идти. Я посмотрел на браслет, до начала собора оставалось двадцать минут. А через пять минут выйдет на связь брат Климентий. Что-то решил Святейший Синод?

– Пора, – сказал я.

Дед Анисим кивнул, кинулся к нише, где хранился настоятельский жезл, и торжественно вручил его мне, потом засеменил к двери, открыл её и посторонился, пропуская меня вперёд.

Конференц-зал или как в монастыре его назвали соборный зал, находился в том же здании, что и покои настоятеля, от них в зал вёл длинный, узкий коридор. Одна сторона его была глухая, а другую прорезали узкие высокие окна, за которыми виднелась широкая дорога, убегающая через монастырский мост надо рвом в горы. Слева от дороги чернели убранные поля, дальние края которых тонули во мгле надвигающейся ночи, а справа за белой стеной, опоясывающей монастырь, до самого подножья гор жались друг к другу дома поселенцев.

Коридор привёл нас к массивной дубовой двери. Тут же вдоль стен справа и слева стояли простые деревянные скамьи.

– Зачем тут скамейки-то, дед Анисим?

– Как зачем? Приёма, чтоб ждать. Мало ли у кого какое дело к настоятелю.

На двери в рамочке на чёрном фоне золотыми буквами было написано: Соборный зал Богоявленского уральского монастыря. Приём настоятеля монастыря по четвергам с 15:00 до 18:00 строго по записи».

– Ясно, – буркнул я и подумал: «Ещё забота».

Я взялся за ручку двери, но остановился и обернулся к деду.

– А что, дед Анисим, отец Окимий сам всех принимал или ему заместитель помогал?

Дед Анисим замялся, видно было, что ответ ему был не по душе, но всё-таки сказал:

– Конечно, и помощник может управиться. Тока человеку-то приятно внимание и забота настоятеля, а не кого-то там.

– Кого-то там? – хмыкнул я. – С каких это пор ты стал так пренебрежителен к брату Фивию? Помнится, он твой первый друг.

У деда Анисима покраснел лоб и кончик носа, он открыл было рот, чтобы ответить, но ничего не сказал и отвернулся.

– Пошли, – я открыл дверь, переступил порог и оглянулся.

– Куды пошли-та? – опешил тот. – Ты ступай, а мне не по сану на соборе-то быть. Я тут на скамье посижу.

– Ну вот, а хотел подсказывать мне, если, что не так, – улыбнулся я и хотел уже прикрыть дверь.

– Погодь! – подскочил дед.

Он заворотил широкую рубаху и полез в карман брюк. Достал маленькую чёрную клипсу и протянул её мне.

– Во! На! Чуть не забыл. Отец Ануфрий дал. Ты поглянь, там чтой-то сделать надоть. И на ухо цепляй. Тогда я всё услышу, а ежели что, подскажу. Понял?

Я взял клипсу и узнал в ней прибор дистанционного преобразователя звука «Ухо», кнопка активатора на ней уже горела.

– Похоже, отец Ануфрий её уже подключил к твоему браслету.

– Подключил, подключил, – закивал дед Анисим, – себе цепляй и заработает.

– Ну, хорошо, – сказал я, прилаживая «Ухо», – оброс я тут у вас, так что за волосами не видно будет. А про себя подумал: «Вряд ли что секретное на соборе будет. Фивий же тут. Да и потом, всегда отключить можно».

Дед уселся на скамью, а я вошёл в зал.