— Забудь о трудностях. Не думай. Все проблемы вы должны решать вместе, — открывает передо мной дверь лазарета. — Заходи.

Я делаю шаг через порог, и сердце сковывает болью. Карим…

Опираясь на трость, прохожу к кровати, на которой лежит альфа. Повязка на его голове с большим пятном крови, а синякам и ранам на теле, кажется, нет числа. Я примерно понимала, что увижу в лазарете, но не понимала, как тяжело мне будет.

Ноги почти не держат. Ещё немного — и грохнусь тут…

Наринэ подставляет стул к кровати и помогает мне сесть. Голова кругом, и сердце заходится в частых ударах.

— Он спит? — шепчу.

— Да, спит. Я зажгла благовония, — шаманка кивает на тлеющие в чашечках порошки. — Одни травы помогают альфе не чувствовать боль, другие дарят крепкий сон. Я уберу снотворное, — собирает пиалы. — Скоро Карим очнётся. Поговори с ним.

— Может, не стоит сейчас? — отвожу взгляд. — Не лучшее время для разговоров.

— Наоборот. Сейчас лучшее время. Позже эмоции утихнут, и говорить начнёт разум. А разум худший советчик в любовных делах.

Вот она — разница между людьми и оборотнями. Мне, например, всю жизнь объясняли, что влюблённые совсем ничего не соображают. А слушать надо разум, а не сердце. Всё в волчьей стае не по-человечески. Но здесь это правильно.

— Я попробую, — обещаю Наринэ.

— Вот и умница, дочка. А я пойду.

Собрав чашки со снотворными травами, шаманка покидает лазарет, и я остаюсь наедине с раненым зверем. Возможно, если бы близкий человек был со мной в ту роковую ночь, когда мы с отцом разбились на машине, я бы пережила всё легче. Но его не было. Со мной тогда вообще никого не было. Тотальное одиночество замужней женщины. Врагу не пожелаешь.

— Я пришла. Я здесь, — шепчу и осторожно касаюсь руки альфы. — Только не умирай… — По щекам ползут дорожки солёной влаги.

Умнее ничего придумать не могла? Наверное, нет. С языка слетает то, чего я реально боюсь. Чего не хочу больше всего. Этот зверь сумел посеять в моём сердце маленькое зернышко чувств: оно проросло и дало длинные мощные корни. Просто так это чувство не выкорчевать, как бы я ни хотела.

Хлюпая носом, вытираю слёзы, а волк открывает глаза. Он смотрит на меня плавающим взглядом, словно пытаясь понять — настоящая я или видение.

— Я отправился к Луне, и меня встречает самый прекрасный ангел… — хрипит тихо и едва заметно улыбается.

— Не говори так, — беру его за руку. — Ты не отправился к Луне, а я никакой не ангел.

— Верно… Ангелы не умеют плакать. Значит, ты мне снишься, — шепчет и закрывает глаза.

— Нет, Карим, это я, — крепче сжимаю большую пятерню пальцами. — Ты в лазарете стаи, и я здесь, с тобой. Наринэ попросила меня приехать.

— Наринэ… — разлепив веки, Карим смотрит на меня. — Шаманка?

— Угу.

Киваю, решив этим ограничиться. Похоже, оборотень ещё не в курсе, что Наринэ — его настоящая мать. Сейчас не стоит поднимать эту тему.

— Наглая волчица суёт нос не в своё дело. Тебе не стоило приезжать.

Я так разволновалась, что ляпнула, не подумав. Получилось, что я совсем не хотела, но вынуждена была приехать, потому что Наринэ меня об этом попросила. Боже, как всё глупо прозвучало. А у меня сейчас душа на части разорвётся от боли.

— Если бы наша связь ещё работала, я бы почувствовала, что тебе плохо, и приехала без приглашения… — говорю и всхлипываю.

Опять не то. Но больше ничего не могу сказать. Реву.

— Не плачь, малышка. Слышишь, девочка? Не надо плакать, — раненый зверь пытается меня успокоить.

— Прости, это эмоции, — пытаюсь взять себя в руки. — Я очень испугалась за тебя.

— Правда? — на пересохших губах альфы снова мелькает едва заметная улыбка. — Значит, ты останешься?

— Останусь, — вытираю слёзу со щёк рукавом. — По крайней мере, пока ты не поправишься, я буду здесь.

— А потом?

— Потом… — повторяю эхом. — Я думаю, нам будет о чём поговорить. Но сначала ты наберёшься сил, чтобы раны и переломы быстро зажили. Хорошо?

— Как скажешь, — зверь больше не скрывает улыбку.

У меня много вопросов к Кариму: зачем он поехал в город? как попал в аварию? Но я не буду спрашивать. Не время. Я лучше подержу альфу за руку, прикоснусь осторожным поцелуем к его губам и просто помолчу. Он рядом, и кажется, что больше ничего в этой жизни не нужно.

Почти до рассвета я просидела с альфой. Мы не разговаривали: я размышляла, а он дремал. Потом пришла Наринэ и настояла, чтобы я шла отдыхать. Татьяну я давно отправила в город, а сама решила задержаться в стае на несколько дней. Или недель? Всё зависит от того, как быстро восстановится регенерация звери, а затем и он сам. Посмотрим.